он уже не спешил. Когда второе вылитое ведро не вернуло ему сознание, бросили эту затею.
Четверо здоровых мужиков подхватив под мышки, выволокли безвольное тело в дальний угол обеденной поляны, заросшей кустами можжевельника. Отрубленную руку бросили псам на съедение. Самый крупный подхватил добычу и помчал прочь уводя за собой всю свору лающих кровожадных псов-стражей. Сцепившись, они в мгновение разорвали её куски, проглотив не разжёвывая.
Народ расходился по местам, гудя как растревоженный улей. Обсуждение финала казни разделило людей на две группы. Одни одобряли поступок отца, подарившего жизнь негодяю, другие были недовольны его излишней мягкостью. Обсуждение этого момента вскоре увлекло и наших героев.
Вернувшись на место друзья, не проронив ни слова, спокойно продолжили прерванную трапезу. Когда голод был побежден и даже чуточку больше чем нужно, откинулись на дубовые спинки лавок. Заев волнение, Аскольду требовалось выговориться.
– Папаша та, девчонки этой, все-таки добрый человек. По-моему, правильно поступил, что не прикончил бедолагу, дядька был хмельной и не понимал, что творит. Теперь, видать, он все поймет, исправится и больше не будет глупостями заниматься.
– ЭЭЭ… – протянул Старк, – тут не всё так просто, как может тебе показаться. Старк замолчал, как бы раздумывая над продолжением ответа.
Аскольд, которого любопытство, всегда подпитывало интерес к жизни, не любил недосказанности, и не дожидаясь пока его друг снова «проснётся», переспросил:
– Почему? Ты думаешь, что надо было всё-таки голову рубить?
– Понимаешь Аскольд, во мне живёт крепкое убеждение, основанное на моем личном опыте… – он опять запнулся, раздумывая над чем-то, но решив для себя, уже более уверенным голосом продолжил:
– Любое начатое дело просто необходимо доводить до конца, и если ты уж взялся наводить справедливость, тут не может быть место мягкотелости.
– Зря он его простил? Ты это имеешь в виду? – переспросил опять Аскольд.
– Да, – твердо сказал Старк, – именно это я и имел в виду.
– Понимаешь, сынок, проводя казнь негодяя, он тем самым нанес ему смертельное оскорбление, которое логически и должно было бы закончиться отсечением головы. Что бы так сказать закрыть вопрос навсегда. Оставив же жить его дальше, он сделал гораздо хуже не только для него.
– Не понял, – нетерпеливость молодого парня веселила Старка и он, усмехнувшись, продолжил.
– Что же тут не понятного? Теперь мужик должен провести остаток жизни в позоре, размахивая обрубком, как вечным напоминанием о нём. У таких историй есть два варианта: или он полностью сопьётся и сдохнет под забором, в кругу плешивых шавок, захлёбываясь от соплей, слёз и рвоты, жалея себя несчастного; и есть еще другой вариант: он оклемается и посвятит жизнь мщению и тогда папуля девчонки сильно пожалеет о временной слабости, зачем-то