забвения…
с точки зрения – уже навсегда забытого времени —
первостроителями… Услышать бы их откровения —
по этому поводу!.. Что обо всём этом думают…
Как им всем набережная, оставшаяся без имени!..
даже – не набережная – ступеньки бетонные с трубами…
скоро полвека, как рыбаки захватили её…
и уже полвека исчезнувшим с набережной строителям —
у воды не спросишь – куда утекла история —
не та, которая с военными-победителями,
а которыми – после – землица была освоена…
да, так и состарилась… Травой зарастает видимость
и с соседнего берега не разглядеть подробности
происходящего… бересклет, молодая акация, жимолость —
всё достояние, доступное – без лишних сложностей…
без бухгалтерии. Девушка в белом купальнике
пробует по ступенькам – в воду – с бесхозной набережной…
время к полудню… рыбак у ржавого умывальника
чистит рыбу, поглядывая на девушку – бережно,
как на дочку, что давно переехала к северу…
глянешь вокруг – только семейные обстоятельства —
муж на рыбалку, а жена – никогда не верила —
возвращается чистый… и носки выдают предательство…
Безымянная набережная… из случайного автомобиля —
заблудившегося любовника – неразборчиво, тихо музыка —
какого-то автора, о котором давно забыли —
то ли про птицу… то ли про, в неё обернувшегося, суслика…
Прохладный вечер на безымянной набережной…
чайка доклёвывает остатки сгнившего окуня…
Старый рыбак смотрит на солнце и говорит – Ну надо же!.. —
солнце ночью в воде, как будто бабочка в коконе.
«Смерть твоя – не поодаль, а рядом в соседнем баре…»
Смерть твоя – не поодаль, а рядом в соседнем баре,
где такие же полуживые с бесцветными лицами
размышляют о смысле жизни и стеклотаре,
которая, если не бьётся, то точно снится…
и каким-то образом определяет будущее,
как кофейная гуща и косточка мёртвой курицы,
чьи бумажные крылья съедены были за ужином,.
когда всё семейство от удовольствия – жмурится…
Твоя смерть – это вовсе не то, что легко и понято…
это смятые простыни – после того, как выносят
из соседнего бара – на улицу – человека в обуви…
и случается вечность – в августе… или осенью,
после того, как вода с облетевшими листьями —
мутная жижица – в пятнах просроченной памяти…
или в морщинах – разрозненных – будто бы мыслями —
не восполнимыми – точно карманы – руками…
В баре, где смерть, как глаза, из-под каждой тарелочки…
и – не поодаль, а рядом – термометр путает
температуру, как пьяный, с утра уже, стрелочник —
для проходящего – рельсы и шпалы – минутами.
Смерть –