сначала одних, а потом, когда придет следующий призыв, воспитывать новых. И с каждым призывом офицеру следует вместе заниматься и тренироваться. Бесконечный процесс. Так приходит опыт, крепнет тело… Особенно тяжело дается самое начало службы офицера, когда еще не накопился багаж тренированности. Он, я повторяю, накапливается с годами. Как в любом виде спорта. Вот, например, в боксе. Есть же разница в том, кто сколько лет тренируется. И нельзя выпускать на ринг человека, который занимается боксом один год, против того, кто обучается наносить удары десять лет. Там тоже багаж важен. Главное, упорно стремиться этот багаж приобрести. В начале службы офицер будет иметь за плечами только училище. Но это уже опыт, позволяющий быть лучше подготовленным, чем солдаты. Еще не на порядок, но уже – лучше. А потом знания и навыки накапливаются. И служба будет даваться все легче и легче. В этот момент, заранее всех предупреждаю, покажется, что пора и остановиться, иначе на износ пойдешь, рискуешь под откос свалиться. Но это только кажется. Вот я человек уже пожилой, но могу составить конкуренцию любому молодому офицеру.
Тогда еще подполковнику казалось, что он может составить нам конкуренцию. И, скорее всего, так и было. Но подошел очередной возрастной рубеж, и подполковник Лихоедкин стал заметно сдавать. Как-то резко… Неожиданно резко… Он всю жизнь работал именно «на износ». И «износил» себя. И держался только на воле комбата, то есть старшего офицера в батальоне, командира. А это тоже много… Но и он должен был вскоре уйти на пенсию. Сам стал проситься, не чувствуя уже от себя отдачи, как в былые времена. Конечно, обучать он еще мог, но обучение у нас всегда идет через собственный пример. И с максимальной жесткостью, которую сердобольные солдатские матери могут посчитать жестокостью. И потому матерей в наш военный городок, как правило, не пускают.
Матери наверняка сначала возмутились бы организацией сна. Дома их дети никогда не спали по четыре часа в сутки, как полагается спать почти во всех бригадах спецназа. И температуре в зимних казармах тоже возмутились бы. У нас в России есть положение, чтобы температура в жилых комнатах многоквартирных домов держалась в районе восемнадцати – двадцати четырех градусов по Цельсию. Замеры производятся не менее чем на полметра от стены и на высоте полутора метров.
Но еще более ста лет назад умные англичане, у которых существуют школы отдельно для девочек и мальчиков, определили, что в школах для мальчиков температура должна быть на пару градусов ниже. Тогда мальчики развиваются лучше.
У нас в спецназе взяли этот принцип на вооружение. В солдатской казарме температура не поднимается выше шестнадцати градусов. Иногда термометры показывают даже пятнадцать. Мы считаем это нормальным. И многие офицеры даже дома стараются поддерживать такую же «казарменную» температуру, что, понятно, не вызывает в семье радости и ликования.
И уж совсем солдатские матери выходят из себя, если им покажут не слишком секретные занятия их детей. На моей памяти был скандал, когда