качества, ну ты понимаешь, со всей этой бюрократией и стандартами. Погоди-ка, у меня кажется есть их визитка… – вспомнила она и начала рыться в сумочке из змеиной кожи от «Гуччи». – Знаешь, они просто изменили мою жизнь!
– Большое спасибо! Я обязательно… займусь этим вопросом.
– Не за что, дорогая.
Гости встали из-за стола, и официанты принялись зажигать висевшие на деревьях крошечные марокканские фонарики всех цветов радуги. В курильницы засыпали сухой лаванды, и мягкий солоноватый воздух наполнился нежным ароматом.
– Собираешься рискнуть этим старым vigile, Свейн? – спросил у хозяина англичанин в голубой льняной рубашке от «Вилебрекен», застегнутой только на одну пуговицу, но Свейн лишь сдержанно рассмеялся:
– Да, говорят, если кто-нибудь стукнет, что у тебя тут открытый огонь, штраф выпишут на десять тысяч евро. В прошлом году сгорела половина склона в Сан-Хуане. Как по мне, – доверительным тоном продолжил Свейн, – так уж лучше сразу им десять штук отдать, заранее! – Он подмигнул англичанину, и мужчины заговорщически рассмеялись.
Таге усадил меня на тиковый диван, задрапированный тонкими шалями икат, собственнически обнял за плечи и представил шведскому архитектору, которому предстояло оформлять павильон галереи «Серпентайн» в следующем году, и его жене, занимавшейся какими-то очень серьезными медицинскими исследованиями в Стокгольме. Думаю, ее вряд ли впечатлила бы история с золотой водой. Шведы оказались умными и приятными и проявили искреннее любопытство к моим планам на «Джентилески». Мы с Таге сидели на диване, кубики льда медленно таяли в моем бокале розового шампанского, превращаясь в экзотические цветы. Я смотрела на сияющие стены дома, темный зовущий сад и вдруг снова вспомнила об изгнанной из моей жизни Джудит Рэшли. Если не считать разговоров о духовности, именно такой жизни я и хотела, правда ведь? А самое лучшее, что я никому ничем не была обязана. В какой-то момент я заметила Элвина, обнимавшегося в гамаке с двумя девушками, и подняла бокал в знак одобрения. Несмотря на разочарование от того, как прошла оценка коллекции Ермолова, я была оптимистично настроена и, возможно, даже счастлива.
Впоследствии я вспоминала об этом вечере как о последнем дне своей жизни, когда мне удавалось убедить себя, что у моей истории будет хороший конец.
Все пошло не так уже на следующий день, за ужином. Проснулась я в одиночестве у себя в комнате – переносить вещи в балийский будуар Таге я не стала, потому что куда больше люблю спать одна, если, конечно, нет острой необходимости. С утра я совершила пробежку по острову, а потом искупалась в кобальтовых волнах, толстые серые рыбы плавали совсем рядом, задевая мои ноги, а остаток дня провела с другими гостями, отдыхая у бассейна. Таге запланировал прогулку на яхте на соседний остров Форментера, но сентябрьская жара висела над землей удушающей пеленой, поэтому я предпочла удалиться в свою прохладную постель, где читала и дремала, пока не пришло время спускаться к ужину.
Девушки пошли