оборвался. Длинное тело безжизненно скорчилось на траве. Верстаков привычно проверил пульс на шее противника: «Живой, козел!»
Между тем Агафонов занялся «задастым», метнувшимся к «Ниве» и пытавшимся дрожащими руками вытащить из «бардачка» самодельную финку.
– Не рыпайся, падла! – прошипел он, рывком за шиворот отдернул парня (данном случае это слово просто обозначает половую принадлежность подонка – [И. Д.]) от машины, впечатал спиной в раскидистый тополь и начал ожесточенно месить кулаками, словно боксерскую грушу. Мерзавец быстро лишился чувств. Голова безвольно свесилась на плечо. На губах выступила грязная пена.
– Смотри, не убей, – предупредил друга подошедший Игорь. – Только мокрухи нам не хватало!
Тяжело дыша, Петр отступил в сторону. «Задастый» мешком плюхнулся на землю. Круглая черноволосая башка гулко стукнулась о корень.
– Жить будет, – также нащупав у него пульс, удовлетворенно констатировал Верстаков. – Но в больнице месяцок «позагорает». Ничего, таким выродкам полезно! Авось поумнеет. Хотя… вряд ли!
– А девчонка-то удрала! – с некоторой досадой заметил Агафонов. – Ни здрасьте, ни до свидания… Хоть бы «спасибо» сказала!
– Тебе это надо? – лениво зевнул Игорь.
– Нет, но все-таки…
– Брось, не забивай голову! – махнул рукой Верстаков. – Кстати, о птичках. Ты вроде по пиву предлагал?
– Точно! – оживился Петр.
– Тогда поехали…
Пять часов спустя.
– С-с-стерва! – выслушав длинную ругательную тираду встретившей его у порога жены, пробормотал Агафонов, с трудом стянул ботинки, шатаясь проковылял к себе в комнату и, не раздеваясь, рухнул на диван.
– Пьянь!!! Алкаш!!! Сволочь!!! Дегенерат чертов!!! Чтоб ты сдох!!! – продолжала бушевать в коридоре супруга – холеная, тридцатипятилетняя мадам в бриллиантовых серьгах.
– С-с-с-терва! – с чувством повторил Петр, собрался было встать да задать Валентине хорошую взбучку, но тут же передумал: «Не стоит мараться».
– Ке-ша, кис-кис-кис, – заплетаясь языком, позвал он. – Ид-ди к п-папе!
Послышалось громкое мурчание, и на живот к Агафонову с разбегу прыгнул здоровенный черный кот, некогда подобранный им на улице полуживым от голода котенком.
– Ке-е-ешенька! – слабо улыбнулся Петр, почесывая кота за ухом. – Один ты мен-ня л-любишь в этом п-п-проклятом д-доме!
– Гнусный подлец! – яростно прошептала стоящая за дверью жена, запахнула полу шелкового халатика, прошла в гостиную и, нервно тыкая пальцем кнопки, набрала номер телефона Верстаковых.
Трубку, после второго гудка, сняла жена Игоря – Татьяна (давняя приятельница Агафоновой).
– Але-е-е-е?
– Здравствуй, Танюша, здравствуй, солнышко! – серебристо прочирикала Валентина. Потом, примерно с полчаса, болтала всякую чушь и, наконец, спросила: – Твой скот давно явился?
– Минут пятнадцать назад…
– Пьяный?!
– Как свинья! Смотреть на него тошно!
– Мой