со своим стариком: когда они вдвоем пробирались сквозь лес к какой-нибудь речке на окраине города, когда они сидели в маленькой лодке посреди Касл-Рокского озера, а все вокруг было белым от густого тумана, поднимавшегося от воды маленькими колоннами пара, – тумана, который обозначал границу их личного маленького мирка, принадлежавшего только им двоим. Мира только для мужиков. В каком-то другом мире мама готовила завтрак, и это тоже был очень хороший мир – кто же спорит, – но все-таки не такой, как на озере. Никогда больше – ни до, ни после – Норрису не было так хорошо.
А когда папа умер от спазма коронарных сосудов, базуновский спиннинг куда-то пропал. Норрис помнил, что после похорон искал его в гараже, но там его уже не было. Он смотрел в погребе и даже в шкафу в родительской спальне (хотя знал, что мама скорее бы разрешила мужу хранить там слона, нежели рыболовные снасти), но «Базуна» не было нигде. Норрис подозревал, что удочку взял дядя Фил. Пару раз он почти набирался смелости, чтобы спросить дядю в лоб, но, когда разговор доходил до этой скользкой темы, он всегда отступал.
И вот теперь, глядя на спиннинг в витрине, который как две капли воды был похож на отцовский, Норрис впервые за этот дурацкий день забыл про Бастера Китона. Все перекрыло одно простое и яркое воспоминание: его отец сидит в лодке, между ног у него стоит ящик с наживками и блеснами, и вот он передает «Базун» Норрису, чтобы налить себе чашку кофе из красного, с серыми полосками, термоса. Воспоминание было настолько живым, что Норрис буквально почувствовал запах кофе, крепкого и горячего, и запах папиного лосьона «Джентльмен с Юга» – так он, кажется, назывался.
Сердце вдруг защемило от пронзительно-острой тоски: он так скучал по отцу. После стольких лет старая боль по-прежнему терзала сердце, такая же сильная и щемящая, как в тот день, когда мать, вернувшись из больницы, сказала: Теперь нам надо крепиться, Норрис.
Свет лампы, закрепленной над витриной, отражался яркими лучами от стальных деталей спиннинга. Старая любовь – темная и золотая любовь – снова проснулась в нем. Норрис смотрел на удочку и чувствовал запах кофе из большого красного термоса с серыми полосками; слышал спокойный и тихий плеск озера. Он опять ощущал в руках ребристую ручку спиннинга. Он и сам не заметил, как поднял руку, чтобы вытереть глаза.
– Офицер? – спросил тихий голос.
Норрис вздрогнул от неожиданности и отскочил от витрины. В первое мгновение он испугался, что все-таки напрудит в штаны – это было бы достойным завершением дня. Как говорится, последний штрих. Тем более что очень в тему. Но спазм прошел, и Норрис оглянулся. В открытых дверях магазина стоял высокий мужчина в твидовом пиджаке и смотрел на него с легкой улыбкой.
– Я вас напугал? Прошу прощения.
– Нет. – Норрис даже умудрился выдавить улыбку. Сердце у него колотилось, как паровой молот. – Ну… может, совсем чуть-чуть. Я смотрел тут на удочку у вас в витрине и вспоминал былые времена.
– Ее только сегодня доставили, – сказал высокий мужчина. –