вдали пламя над морем. Даже успел пожалеть, что согласился на обряд огненной лодьи. Они с Мистиной росли и всему учились вместе, однако Ингвар понимал: ум и хитрость побратима ведут в такие дали, куда ему, хоть он и князь, за ним не поспеть. И именно потому так тревожился, что знал: в этой тьме, куда Мистина лезет с такой охотой, он ему не сумеет помочь.
Вот появились из воды отроки Мистины – один, второй, еще трое… В мокрых портах они выходили на берег и садились на песок, устремляя взгляд в ночное море. И после того как вернулись все двенадцать, время ожидания потянулось еще медленнее. Каждый вдох ложился на сердце камнем.
И сейчас еще Ингвар содрогался, вспоминая обнаженного беса, что в конце концов вышел, слегка покачиваясь, из воды, кивнул ему, забрал торсхаммер, надел на шею и пошел к своему стану, выжимая воду из длинных волос.
– А встречался он с мужиком… – Ингвар с усилием вернул свои мысли к прошлогодним переговорам в Царьграде, – то есть он и не мужик, а это… Мужебаба. Звали его Хован… Фофан… Не помнишь, Гримкель? Надо Вермунда спросить, он там был.
– Может, Феофан? – предположил Боян.
– Точно. А тебе откуда знать?
– Патрикий Феофан давно уже славится умением говорить с варварами. Он ведет все Романовы дела с нами, с уграми, с печенегами, теперь вот и с вами. Он устраивал брак Петра с Ириной, а лет семь назад вел переговоры с кочевниками, когда те наводнили своими ордами Фракию и явились к Боспору Фракийскому.
– Через ваши земли? – Ингвар поднял брови.
– Ну не по воздуху же.
– А Петр с дружиной что?
– Мой брат молился, чтобы они прошли, не слишком разорив наши земли. Посылал им дары.
– И все? – Ингвар засмеялся. – Он всегда такой смирный?
– И чего мы так долго ждали? – воскликнул Тородд, который полулежал на кошме, опираясь на локоть. – Ингвар, может, нам у царя уже дары приготовили, столы накрыли?
– Девок нагнали… – буркнул Сигват.
– Тогда моему брату Печо приходилось быть миролюбивым, – пояснил Боян. – Он был царем болгар уже лет семь, но за это время дважды поднимали восстания против него…
– Кто поднимал? – Ингвар подался ближе.
– Наши братья, – с неохотой ответил Боян и невольно глянул на Тородда. – Сперва Мишо, потом – Ивко. Многие боилы и багаины выступали на их стороне. И сейчас еще есть много недовольных тем, что Печо, как они говорят, стал греком.
– Это христианином, что ли?
– Все наши родовитые люди давно христиане, со времен Бориса, моего деда. Но многие недовольны, особенно из числа славян, что из Болгарии пытаются сделать другую Романию, управлять ею по ромейскому образцу, отменив все старинные обычаи и славян, и болгар. Мой брат в Великом Преславе собрал вокруг себя боляр, жалует им дары, что ему присылают василевсы, раздает им должности, каких у нас никогда не ведали, и оделяет их из казны. Народ принужден выполнять волю царевых мужей, а люди издавна привыкли править