стыдно…»
Голос Лиды: «Нет! Не надейся! О! Это тоже твоя игра, твоя хитрая, дьявольская игра! Да, мы же – интеллигенты! Покричит – и ей станет стыдно! Нет! Уже не станет!»
Лида входит в сапогах и костюме.
Лида (трагически). Бедный ребенок!..
Иван (тихо). Что ты на него кричишь?
Лида (тихо). Не твое дело. Почему не включил радио? Ты затыкал уши?
Иван (отворачиваясь). Затыкал.
Лида (тихо). Смотри, чтобы он с собой ничего не сделал. (Громко.) Я вернусь через полчаса! Ты слышишь?
Владислав (входит, с дрожащими губами). Да.
Лида. И сделай, в конце концов, что-нибудь… приятное нам!
Уходит в прихожую.
Голос Лиды: «Где мой шарф?»
Владислав делает шаг.
Иван (тихо). Стой!
Владислав. Что?
Иван. Садись.
Владислав садится.
Голос Лиды: «Закрой за мной!»
Владислав встает.
Иван. Сиди!
Владислав машет на него рукой, идет закрывать двери.
Щелкает замок.
Владислав возвращается. Садится. Неподвижными глазами смотрит в стену.
Иван. О чем ты думаешь?
Владислав. А?.. (Пауза.) Ты знаешь, Иван, какая она была…
Иван. Ты говорил.
Владислав. Появилось такое слово, Ваня, – престиж. Пре-стиж! И в это слово человек попадает, как в лабиринт…
Иван. Ты говорил.
Владислав. Ты знаешь, Иван, я привык двигаться сам. С детства. Я мог сутками читать. Мог до одурения играть в пинг-понг. Мог неделю не ходить в школу. Мог за неделю пройти курс химии за девятый класс. И меня уже не переделать, понимаешь?
Иван. Нет.
Владислав. Что – нет?
Иван. Не понимаю.
Пауза.
Владислав. Это ее кандидатская вколотила в такое состояние. И никак не может выбраться.
Иван. Это ты ее вколотил.
Владислав. Я?.. Ну, продолжай.
Иван. У меня все.
Владислав. Давай, давай! Устами младенца…
Иван. Когда ты разрешаешь на себя кричать, ты ее вколачиваешь.
Владислав. Мудро. Нет, серьезно! Я слушаю.
Иван. И она бесится, потому что ты всегда прав.
Владислав. Прав? Ты считаешь, что я всегда прав?
Иван. Конечно. Она думает, что ты издеваешься над ней…
Владислав (ерзая от волнения). Ну? Дальше! Черт возьми, ты…
Иван. Вундеркинд, ты говорил.
Владислав. Это ясно. Пошли дальше!
Иван. Все, пришли.
Владислав. Ага. Значит, то, что я позволяю ей кричать, раз. То, что я всегда прав. Два. И у нее возникает комплекс вины, который реализуется в состояние собственной правоты. Так. (Хватает бумагу, ручку, начинает чертить схемы, чешет затылок, бубнит вполголоса.) Ага… Мне карьеру делать противно и я