люди совершают вещи, для нас неприемлемые, мы могли сказать «Так нельзя!». Нам ведь хочется.
Стефа пожала плечами. По её взгляду было ясно, что она скептично отнеслась к моему ответу и что у неё найдется еще десять убедительнее.
– Иногда мне стыдно, что я имела наглость быть зачатой. С таким бескультурным прошлым я не смогу даже достойно выполнять базовые функции.
– Меня достала это тема. Правда перебор. Не стоит об этом думать. Не только у тебя прошлое подкачало. Еще много впереди времени.
– Всегда меньше, чем ты думаешь.
– Чего?
– Времени.
– Верю, что небо не обрушится на меня завтра, да и на дороге я осмотрителен. А ты? Ты ведь не будешь дурить?
– Убивать себя?
– Ну… – не только это входило в мою фразу, но проще было кивнуть ей, – поэтому мы будем еще жить и жить долго. Если будешь так угнетенно все воспринимать.
– Это не так! У меня прозрачный взгляд!
– Хорошо, тогда все мысли с осадком.
– Осадком? Они такую фильтрацию проходят, что это раствор со слабой концентрацией моих истинных мыслей.
– Чего?
– Я не договариваю еще много.
Я всплеснул руками, хмурясь.
– Но выдаешь ты вечно одну грусть!
– Обстоятельства, – она пожала своими маленькими плечами.
– Говори больше. Начни прямо сейчас. А то твой мозг будет раздутый и воспаленный.
– Каждый из нас имеет в себе как минимум три человека.
Я скручиваю в руках зеленый листок в трубочку и с хрустом сжимаю в пальцах. В нем пустая раковинка улитки.
– Разве?
– Продавец телефонов, поэт, сатанист.
– Что угодно сделаю, кем угодно буду, но не закончу существование продавцом телефонов – я тускло рассмеялся. – Продолжай.
– На планете беспрерывная война. И дело тут не о военных действиях в странах или между странами. Существование человека и есть борьба насмерть. И поле схватки никак не небо и не земля, а ты.
– Не умещай вечные вопросы с три предложения. Это жестоко.
Она проигнорировала мою просьбу и завершающе выдохнула.
– Путь весь состоит из сочетание выбора и времени. Наша свобода в первом, наши кандалы во втором. Я могла бы хотя бы попробовать избежать тех концовок. Жизни спутываются, завязываются узлами между собой и самое ужасное и прекрасное, что окончимся мы поодиночке.
– Опять Бог?
– Может быть и судьба.
– Я верю в себя, ты в кого хочешь верь.
– Я тоже в тебя верю.
Стефа слабо улыбнулась, скребя пальцами по скамейке.
– Ты явно не читала те книжки, которые я принес. Ты бы лучше понимала меня. Особенно после некоторых авторов.
– В нашей комнате оставили только сказки и фантастку. Все остальное отнесли в сектор для старших. Я не успела запомнить и пары названий, чтобы найти в библиотеке.
– Ничего. Там кажется, что мир жив