Афонская, 2017
© Ива Афонская, иллюстрации, 2017
ISBN 978-5-4485-9203-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
«Горечь, горечь, вечный привкус
на губах твоих, о страсть…
…есть одна трава такая
на полях твоих, о Русь»
Бесприданница
Коснулась тень тревоги
во сне лица усталого,
всю ночь мне что-то сниться,
но сон печален мой:
там девушка из пьесы —
Лариса Огудалова,
и пароход, и Волга,
и чайки над кормой.
Ночь над рекой, и пристань,
и огоньки на палубе,
и край заката алый,
и блики на воде.
Романса слог старинный,
гитары голос жалобный,
и узкий шаткий мостик
от радости – к беде.
Как странно – мой любимый
он тоже из Саратова,
и та же наша доля,
какой бы ни был век.
Не лучше и не хуже
экранного Паратова,
не принц и не злодей он,
он просто человек.
Зачем гитары звуки
полны такой печали,
и нам волнует сердце
романсов старых грусть.
Одна я на причале,
все корабли отчалили,
но пусть мой сон печален —
проснуться я боюсь.
Проснусь – и будут так же
безжалостны слова его:
«Уже настало утро,
тебе пора домой».
Всё повториться снова,
Лариса Огудалова,
и пароход, и Волга,
и чайки над кормой.
«Мечтаний выцветшие краски…»
Мечтаний выцветшие краски
храня сгоревшею душой,
мы от судьбы хотели сказки,
но проза – вот что нам пришло.
Зачем, душа, метанья эти?
Чего ты жаждешь столько лет?
Есть муж, семья, и дом, и дети,
любви и счастья только нет.
Где вы, мечтанья грёз девичьих?
Храпит ночами близ меня
какой-то серый и обычный —
не принц, не рыцарь, без коня.
Не получилось, как мечтали,
нам быть счастливыми, любить.
На нашей жизни тень печали,
и зов души не утолить.
Ассоль
Когда Ассолей множество, то алых
на каждую не хватит парусов.
Порода Греев вывелась, пропала,
но множится порода Казанов.
А что Ассоли делают, бедняги?
Одни – слывут за синего чулка,
растят другие сына от бродяги
иль замужем за сыном мясника.
Не браком утешаясь, так романом,
своей душе и воле супротив,
идёт Ассоль под ручку с Дон Жуаном —
ведь надо же ей с кем-нибудь идти.
Фольклорное
Всюду на гуляньях я
первая средь прочих,
а за мною, как змея,
всё молва бормочет.
Всех длинней моя коса,
с яркой лентой алой.
Бабы шепчут: егоза,
уродилась шалой.
И завистливо глядят
на меня подруги,
и судачат, и галдят
про меня в округе.
Мол, с такою красотой,
верно, плач не ведом,
если парень ты простой —
и не суйся следом;
что румянец ярок мой —
но никто не знает:
от бессонницы ночной
ярче он бывает.
Если светел мой наряд —
ничего не значит.
А глаза мои блестят —
ночью много плачут.
«Я жить хотела в чистоте…»
Я жить хотела в чистоте,
да жизнь поймала в сеть.
Мне –