Две бутылки кубанской…
Она. По два шестьдесят две каждая…
Женщина. Итого пять двадцать четыре.
Веничка. Две четвертинки российской…
Она. По рубль шестьдесят четыре…
Женщина. Итого пять двадцать четыре плюс три двадцать восемь.
Веничка. И еще какое-то красное и розовое крепкое.
Женщина, Она. И это все страшно интересно!
Веничка. Я ведь купил еще два бутерброда, чтобы не сблевать.
Женщина. Ты хотел сказать – чтобы не стошнило?
Веничка. Нет, что я сказал, то сказал.
Женщина. Как это сложно, Веничка, как это тонко.
Она. Какая четкость мышления!
Женщина. И это все? И это все, что тебе нужно, чтобы быть счастливым? И больше – ничего?
Веничка. Было бы у меня побольше денег, я взял бы еще пиво и пару портвейнов…
Она. О-о, примитив!
Женщина. Примитив!
Веничка. Пусть примитив!
Голос. Двери закрываются.
Поезд
Веничка. Я вам сейчас все расскажу.
Она. Вот только похмелюсь на Серпе и Молоте и тогда все расскажу.
Сцена «Едут» переходит в танец «Бездны по вечерам».
Веничка. Но – пусть. Пусть я дурной человек. По утрам, и с перепоя я сам о себе такого же мнения. Зато по вечерам: какие во мне бездны по вечерам!
Она. Я вообще замечаю: если человеку по утрам бывает скверно, а вечером он полон замыслов, и грез, и усилий – он очень дурной, этот человек.
Женщина. Вот уж, если наоборот – если по утрам человек бодрится и весь в надеждах, а к вечеру его одолевает изнеможение – это уже точно человек дрянь, деляга и посредственность.
Веничка. Конечно, бывают и такие, кому одинаково любо и утром, и вечером, и восходу они рады, и закату тоже рады, – так это уж просто мерзавцы, о них и говорить-то противно.
Она. Противно!
Женщина. Противно!
Веничка. Если ты не подонок, ты всегда сумеешь так набраться за день, чтобы к вечеру подняться до чего-нибудь, до какой-нибудь пустяшной бездны!..
Веничка. Господь, вот ты видишь, чем я обладаю? Но разве это мне нужно? Разве по этому тоскует моя душа? Вот что дали мне люди взамен того, по чему тоскует моя душа!
Женщина. Серп и Молот – Карачарово!
Она. И немедленно выпил.
Веничка. Мой дух томился в заточении, теперь я выпущу его погулять!
В тамбуре
Веничка ОТЕЛЛО. Если кто и видел – пусть. Может, я там что репетировал? Может, я играл в бессмертную драму «Отелло, мавр венецианский»? Играл в одиночку и сразу во всех ролях. Я, например, изменил себе, своим убеждениям. Вернее, я стал подозревать себя в измене самому себе и своим убеждениям. Я себе нашептал про себя – о, такое нашептал! – и вот, я, возлюбивший себя за муки, как самого себя, – я принялся себя душить. Схватил себя за