что ее Хат хмур, но не порывалась его расспрашивать. К тому же она тешила себя надеждой, что угрюмая молчаливость Дэвида связана с тем, что Иан Райвак то и дело оказывался рядом и не скрывал своего внимания к ней. Брат вождя выделил ей одну из лошадей, дабы женщине было удобнее путешествовать, но Мойра, будучи неважной наездницей, предпочла сидеть на крупе коня Дэвида. За спиной своего Хата она могла укрыться от взглядов Райвака.
Они постепенно удалялись на север, но ветер дул теплый, а впереди, там, где горные хребты смыкались, закрывая горизонт, собирались огромные серые тучи. И все же солнечные лучи то и дело прорывались сквозь их толщу, и тогда все краски казались особенно сочными. Благодаря долго державшейся теплой погоде на склонах холмов уже расцветал лиловый вереск, который на ярком солнце приобретал пурпурный оттенок, и это радовало сердца горцев, любивших свою дикую пустынную землю.
Вечером у костра Эррол взял в руки арфу и чистым сильным голосом стал нараспев декламировать старинную легенду. Он поведал о том, как некогда Господь решил одарить эти нагорья цветами. Сначала Он предложил розе произрастать на пустынных, обдуваемых ветрами склонах. Но роза ответила, что ее цветы слишком нежны и прекрасны, чтобы цвести в этих северных краях. Когда же Всевышний пожелал, чтобы тут росла душистая жимолость, жимолость отказалась, заявив, что ее чудесный аромат не предназначен для столь диких мест. Отказался и дуб, сославшись на то, что у него мощные и глубокие корни и он не хочет тратить их силу на произрастание в краю, где почва то камениста, то заболочена. И только вереск дал согласие украсить холмы Нагорья. И тогда Господь дал вереску яркость цветов розы, аромат жимолости и крепость корней дуба. Так гласит давнее предание, пел Эррол, и потому все горцы очень любят и почитают это растение.
Слушатели долго рукоплескали Эрролу, когда он закончил. По рукам ходила чаша с элем. К отряду Иана Райвака с мужьями пристали и несколько женщин, которые хлопотали у костра и делились принесенной снедью, так что вечерний привал превратился в самую настоящую пирушку.
– Погодите, то ли еще будет, когда нас примет славный старина Ай Рой Маккей! – говорили клансмены этого самого северного клана. Ибо слава о щедрости и радушии вождя Ая была известна всем.
Своего вождя клансмены любили от души. А вот его брата, казалось, побаивались. Мойра, помогавшая женщинам у костра, узнала, что многие считают, что Иан подменыш среди Маккеев. Конечно, он такой же красно-рыжий, как и все в семье вождя, но уж больно нравом не похож ни на кого из них.
– Все в их роду веселые и отчаянные, – рассказывали Мойре. – А Райвак как будто несет в себе некую вечную печаль. И улыбается редко, и в пирушках не принимает участия. Вот уж воистину эльфийское отродье, которому трудно среди людей. Он давно в пору вошел, время жениться пришло, да разве этот холодный эльф посмотрит на какую из простых женщин?
Ну, уж то, что Райвак поглядывал на Мойру, вскоре заметили многие. А ночью, когда все, кроме стражей, улеглись