Там 935 экземпляров, а в наличии сейчас только 82.
Разговор был на ходу, но на этих словам Эганбюри остановился и с некоторым подозрением уставился на Тойво.
– Откуда тебе это известно? Инес? Понятно. Я имел в виду, что сверялся со списком русских книг, уже имеющихся в распоряжении университета. В нашу библиотеку отправились только те тома, которых у нас не было. У нас нет возможности принять всё целиком из Барселоны Мадрида, Лондона, Брюсселя, Рима и так далее.
– Но ведь заявлялось, что Париж и Прага станут укрупнёнными центрами, гарантирующими сохранность наследия русской литературы. Что стало с остальными книгами?
– В ваших словах сквозит обвинение в том, что я их сжёг. Успокойтесь: пока все избыточные книги отвозятся в хранилища музея. Как только все города пришлют свои библиотеки полностью, будет принято дальнейшее решение, где и как их хранить.
– Что за музей? Спросил Тойво, и тут же подумал, что это становится похоже на допрос с очной ставкой. Подумал об этом и Эганбюри.
– Молодой человек! Речь идет о программе ЮНЕСКО! Мало того, что всё происходит под строжайшим контролем, но, к тому же, тут ещё и определенная степень конфиденциальности. Я и так сказал вам то, чего не полагается. Я понимаю, вы переживаете за памятные испанские издания, Вальдес тоже высказал всё, что обо мне думает. Но вы не Вальдес, поэтому вернёмся к моему первоначальному вопросу: какой книги из нашей библиотеки вам не достает? И почему она вам вдруг понадобилась?
– Нет, всё в наличии. Сухо ответил Тойво. Просто в барселонском издании «Лужина» были кое-какие мои пометки.
– Славно вы и Вальдес обращались с великим русским наследием, если позволяли себе чертить пометки на страницах редчайших книг. Не вздумайте рисовать на тех источниках, с которыми работаете сейчас! Скажу это всем. Хорошо, что выяснилось. Вы и ваши коллеги работаете с единственными экземплярами книг, запомните это!
Разгневанной казалась даже спина Эганбюри, когда он развернулся и быстро ушёл.
***
Первым делом Тойво сообщил о судьбе барселонской русской библиотеки не Дейву, а Вальдесу, вечером того же дня. Профессор выругался.
– Даже не знаю, что меня огорчает больше: исчезновение книг или исчезновение близкого человека. Ведь Эганбюри мне больше не друг. Он лично клялся, что ни одно издание не пропадёт. Я, пожалуй, напишу официальный запрос. Только пока не понимаю куда? В ЮНЕСКО? Кто там ваш заказчик?
– В том-то и дело, что кроме Эганбюри мы здесь никого не видим, контракт я подписывал с университетом, контроль за проектом осуществляет Эганбюри и задачи ставит тоже он. Внешне всё выглядит так, словно это он сам замыслил проект букморфинга.
– Либо за ним стоят люди, которые не хотят публичности. Тут со мной Лена, она спрашивает, есть ли у тебя возможность разузнать, что за музей приютил остальные наши книги? Только без риска для себя, конечно?
– Если только обойти все музеи, которых тут бесконечно много.
– По смыслу подходит Музей писем и рукописей,