Ольга Свенельду за этот крик.
Надолго вооружилась она терпением, памятуя, что сила – у Свенельда…
И пошла, как стальная лавина, дружина киевская, и была сеча зла, и рубили закованные в доспехи воины мужиков древлянских, как молотильщики снопы молотят. Напрасно пыталась Ольга закрыть ладонями глаза сына своего. Он срывал ее руки, жадно глядя на сечу. И когда обернулся, чтобы увидеть, откуда подходит засадная дружина, откуда спешит подкрепление, Ольга ужаснулась лицу его! Не ребенок это был, но ястреб! Светлы и наполнены яростью, широко и бесстрашно открыты были глаза его, ноздри раздувались на запах крови. Что-то крикнул он повелительным голосом, и клекот ястребиный почудился Ольге. Когда стали возвращаться с поля забрызганные кровью дружинники и проезжали мимо, вытирая мечи о гривы коней, Святослав приветствовал их, поднимая правую руку. Когда же Свенельд привел воев своих колонной по шестнадцать всадников в ряду, Ольга поняла, что мешает она сыну…
Тяжелой рысью шли грузные кони. Свенельд, без шлема, с кровавой повязкой на лбу, без корзно и доспеха, в окровавленной рубахе, сутулясь в седле, провел дружину мимо князя и, поравнявшись, поднял страшный свой меч, так что заиграло солнце на окровавленной стали, и крикнул хрипло:
– Слава князю Святославу – победителю!
– Слава воеводе Свенельду! – звонко выкрикнул княжич, а дружина проревела из тучи пыли:
– Слава Перуну, дарителю побед!..
Тогда поняла Ольга: сын больше не ее! Свенельд отнял!
«Кому возвещу печали моя? Кому поведаю тоску мою?..»
Она бы вырвала сына из кровавых объятий варяжского воеводы, но княжеский долг не давал ей достаточно времени для воспитания сына. Еще Игорю говорила она: «Не след полюдьем князю ходить! Сие поход противу подданных своих!» Но князь не слушал. Был он немолод и нового не принимал! «Не нами заведено! – говорил он. – Не на нас и кончится».
«Так вот – кончится! – решила Ольга. – Не отдам сына своего на растерзание им ограбленных! Не отдам!» И учредила погосты, где постоянно стояли вон и постоянно жил тиун-данщик. И не он ходил дань собирать, но дань к нему привозили. А ежели какое селище не приносило дани урочной в срок, туда шли воины, и не за данью, а порядок учинять и виновных примучивать. Она объехала все земли подвластные, утишила все споры племенные, восстановила родовые владения, где род на род воевать поднимался, провела и пометила границы племен, установила оброки и дани постоянные и погосты возвела… Два года ушло на труд сей. И, воротясь в город свой княжеский Вышеград, увидела то, чего боялась пуще смерти, – княжич в Киеве в дружине варяжской живет и Свенельда за отца, а то и превыше почитает.
К матери он приехал, но она его словно не узнала. Стоял перед нею ястребок: светлоглазый, горбоносый, молчаливый не по-детски… Хотелось ей к нему кинуться, как маленького к груди прижать, но стояли позади дружинники Свенельдовы, без которых он шагу не ступал, да и взгляд сына был таков, что не приласкаешь, –