мне было около семи лет и в мою не слишком состоятельную… да чего уж там, нищую семью постучалось горе. Слегла мать. Не слишком знающий в этом вопросе отец пытался поить супругу какими-то корешками, травами, боги ведают, чем еще. Приводил домой дряхлых старушенций, у которых на фоне маразма открывались способности к ведовству и знахарству. Те что-то шептали, жгли свечи или пучки каких-то трав, окуривали ими наше жилище, потом бесновались во дворе, изображая исход болезни из дома. Затем говорили, что Лурес запрещает им брать с нас денег (еще бы, у нас их отродясь не водилось), но припадочного поросенка, которого то и дело била эпилепсия, они с удовольствием возьмут и сожрут за наше здоровье. Была и такая, что приметив, что я не похожа на своих родителей, предложила меня сжечь, поскольку чернява я не от природы и именно во мне – корень всех несчастий и болезней моей семьи. Хорошо, батюшка мой сообразил, что это маленько перебор, и отказался от такого способа возвращения благосостояния в семью. Когда же местные сумасшедшие закончились, он решился отправиться в город на поиски врача.
Все это время я ощущала, что происходящее – это неправильно! Меня раздражали эти женщины, которым казалось, что они наделены даром и силой. Мне безумно хотелось выгнать их за порог нашего дома, чтобы они не мешали мне быть рядом с мамой. Как только она заболела, я все время проводила у ее постели, и тогда мне казалось, что внутри меня есть теплое слепящее голубое «нечто». Оно будто живое, перетекает в тело моей матери, стоит мне прикоснуться к ней. В этот момент оно как будто превращалось в некий образ, пронизанный серебряными нитями. В каких-то местах эти нити истончались, где-то обрывались и казались обугленными. И именно в такие моменты я будто бы уговаривала то «нечто», что жило у меня внутри, направиться к этим обугленным ниточкам, восстановить их, склеить. Зачастую на то, чтобы увидеть эти ниточки, у меня уходил целый день, и стоило мне уговорить свою силу восстановить их, как возвращался отец с очередной старой ведьмой и, несмотря на мои крики, выпроваживал меня на улицу.
И вот наконец, когда он отправился в город, я поняла одну простую вещь: если не сделать задуманного сейчас, то завтра может и не наступить. Я до сих пор слышу, как скрипит половица под моими босыми ногами, чувствую, как зябко подрагивают мои плечи под легкой сорочкой. Вижу восковый профиль мамы в свете луны. Помню ее запах, когда прижималась к ней всем телом и представляла, представляла… как восстанавливаются эти обугленные нити, как срастаются они, заполняясь этим самым «нечто», что жило внутри меня. Это было похоже на сон или на одержимость, уж и не знаю. Но уже на следующее утро моя мама пришла в себя, а вот я проспала три дня. Просто пролежала, как если бы умерла, не чувствуя и не слыша ничего и никого вокруг. То были три последних дня, что я провела в кругу семьи. Три последних дня, которые подарили мне возможность вернуть долг жизни той, что мне ее подарила. А потом вернулся отец… не один. Пока я еще была маленькой, я думала, что целитель согласился прийти к нам в дом за те пол-асса, что были у отца. Немного позже я уже точно знала,