землях уже трубили сбор: собирались под знамена Владимира Святославича, строились в боевые ряды храбрые воины «из варягов, славян, чуди и кривичей» для похода на Киев. (В «Повести временных лет» опять упоминаются варяги, но здесь они всего лишь наемные воины, не более того.)
Об этом же писал и С.М. Соловьев: «…в событиях внешних – в походах, завоеваниях и в жизни внутренней славяне составляют свою историю, варяги являются в ней только участниками, служебниками».
Робичич
Чтобы заручиться поддержкой полоцкого князя Рогволода[14] (кстати, по последним исследованиям белорусских историков, Рогволод – не пришлый варяг, как считалось долгое время, а славянин, имя же его означает «владетель рога» – мыса), а также прослышав о красоте и уме его дочери Рогнеды, Владимир послал в Полоцк своего дядю и наставника Добрыню сватать красавицу. Рогнеда же, мечтавшая просвататься за Ярополка, отказала: «Не хочу разуть сына рабыни, но хочу за Ярополка»[15].
…«Не хочю розути робичича…» В свадебном языческом обряде славян молодая жена разувала мужа в знак своей покорности. Кровно обиделся Добрыня – ведь это его сестру, мать Владимира, назвала она рабыней. Весь род оскорбила Рогнеда. С горечью передал он слова гордой красавицы своему племяннику. Услышав их, разгневался Владимир, исполнился яростью.
Суровая кара последовала за дерзкие и своевольные речи полочанки. Из Новгорода двинулись на Полоцк рати Владимира. Город пал. Рогволод, его жена и два сына были убиты. Рогнеда же против своей воли стала женой Владимира.
Покоренный, дымящийся, в развалинах, лежал Полоцк у ног победителя, а юный князь уже обратил свои взоры к Киеву – «матери городов русских», городу-мечте всех русских князей.
И уже не веселый свадебный поезд приближался к славному граду Киеву, а могучее войско Владимира подходило к его высоким стенам. И не колокольцы позванивали, а булатные новгородские мечи со звоном ударялись в длинные, почти в рост дружинников, щиты.
Ярополк же не отважился на открытый бой в чистом поле, затворился в Киеве. Но один из самых близких и доверенных друзей князя, воевода по имени Блуд, все нашептывал князю, что страшно-де в Киеве оставаться, надежнее беду в городке Родне[16] переждать.
Киевские врата без боя были открыты Владимиру, а в Родне, окруженной войсками Владимира, начался жестокий голод. И стал Блуд снова страшить князя Ярополка: «Видишь, сколько воинов у брата твоего? Нам их не победить. Заключай мир с братом своим». И отвечал смиренно слабовольный Ярополк: «Пусть так!» А Блуд все уговаривал: «Пойди к брату своему и скажи ему: «Что ты мне ни дашь, то я и приму». И лишь один дружинник, Варяжко, отговаривал князя: «Не ходи, князь, убьют тебя; беги к печенегам, и приведешь воинов».
Не внял Ярополк ему, отправился в княжеский терем к брату. Но уже торопил гонец взмыленного коня, нахлестывал плетью коня по крутым бокам: не опоздать бы, первым вручить князю страшное, предательское письмо Блуда: «Сбылась мысль твоя, приведу к тебе Ярополка: приготовься убить его». Не