.

но был спокоен, только левая бровь слегка подергивалась.

      «Нервный тик», – подумал я.

      Мне было по-настоящему страшно. В глазах этого дегенерата с пистолетом затаилась смерть, и я понимал, что они вряд ли оставят нас в живых. Вот что значит недооценить противника. Не такие уж они дураки, оставили одного для подстраховки и сейчас возьмут нас голыми руками. Попробовать выбить пистолет, но ведь далеко, не успею! С такого расстояния только слепой промахнется!

      – А теперь попрыгай, может, я тебя пожалею! – Пистолет качнулся в сторону Рафика. Произнося эти слова, бандит ухмыльнулся, показав желтые лошадиные зубы.

      – Пошел ты, козел! Пососи сначала у пидора! – От волнения в голосе Рафика появился давно забытый им кавказский акцент.

      Размахнувшись свободной рукой, «орангутанг» ударил Рафика по лицу, и он легко, словно пушинка, отлетел в сторону. В этот момент я прыгнул вперед. Грохнул выстрел, что-то обожгло плечо, но я уже захватил руку с пистолетом, выкручивая кисть. Пистолет с глухим стуком упал на ковер. Зарычав от ярости, бандит другой рукой ухватил меня за волосы. Морщась от боли и запаха потного немытого тела, я подсек его ноги, и мы, сцепившись, покатились на пол. Он был явно сильнее, и я чувствовал, как хрустят мои кости. Грязная пятерня схватила за лицо, норовя выдавить глаза. Неожиданно он разжал захват, дернулся и обмяк. Я не видел, как Андрей, широко размахнувшись сцепленными в замок руками, ударил «орангутанга» в основание черепа.

      – Надо их допросить. – Вытерев лицо, Рафик отшвырнул в сторону испачканный платок. Разбитая губа продолжала кровоточить, и он время от времени облизывал ее языком. – Нужно узнать, на кого они работают. Судя по всему, «дикари», но этот красавчик кого-то мне напоминает, не помню только, кого именно!

      «Красавчик орангутанг», уже крепко связанный, все еще не приходил в себя. Временами он начинал хрипеть, конвульсивно вздрагивая.

      – Как бы не сдох, – задумчиво произнес Андрей. Он стоял около окна, дымя очередной сигаретой. Луч солнца освещал его лицо, и было видно, как на скулах двигались желваки.

      – Ничего, он живучий! – прошипел Рафик, пнув «орангутанга» ногой.

      Тот дернулся, застонал.

      – Приходит в себя. – Рафик занес ногу для следующего удара.

      – Перестань, он же связанный! – неожиданно заступился я. Рафик удивленно обернулся.

      – Что?!

      – Я сказал – перестань!

      – Какие мы гуманные, – презрительно скривился он, однако отошел в сторону.

      Некоторое время все молчали.

      – Что у тебя с плечом? – спросил Андрей и, не дожидаясь ответа, подошел ко мне. – Дай посмотрю!

      Окровавленная рубашка неприятно липла к телу. Двигать рукой было, впрочем, почти не больно.

      – Ерунда, лишь слегка задело, но нужно перевязать, – выдал он наконец заключение. – Есть бинт?

      – Сейчас принесу. – Рафик вышел из комнаты.

      Я чувствовал, что весь дрожу. Кожа покрылась пупырышками озноба. Ноги были тяжелыми, словно налились