черной крови. Волосы на голове слиплись, глаза открыты, выкачены, как шары, пальцы на желтых руках скрючены. Грешнову противно и страшно, в горле у него спазмы тошноты. Огромным усилием воли он вырывается из ночного кошмара, словно всплывает со дна омута, опять лежит с раскрытыми глазами и думает: «Что это – отголоски позабытого злодейства? Но как можно забыть такое? Однако, похоже, правда. Слишком натурально. Страшно себе признаться, но каким-то образом я убил человека и, расчленив, закопал по частям в подвале. Вот только подвал этот – откуда он? С детства я жил очень хорошо, вращался в приличном обществе, занятия мои и помыслы были чисты, благородны, и допотопные земляные подвалы я видел только в кино, на картинках и на экскурсиях по развалинам старинных построек».
Спустив ноги, Грешнов садится на кровати, берет с полированного столика сигареты и зажигалку. Жена просыпается, внимательно на него смотрит и спрашивает:
– Что не спишь?
– Докурю и лягу, – отвечает Грешнов.
Лечь-то он лег, но так до утра глаз и не сомкнул.
Утром жена наклоняется, приглядывается к супругу, гладит его по ввалившейся щеке.
– Что же это с тобой? – говорит она.
– Ничего такого. Голова побаливает. Бог с ней, пройдет.
– Зря храбришься, милый. Выглядишь очень плохо.
Грешнова приносит ему лекарство от головной боли, льет воду в хрустальный стакан из хрустального графина. Она давно одета в красивое платье, свежа, благоухает французскими духами. Муж не спешит вставать с постели, тянется, сдерживая зевоту. У Грешновых пятеро взрослых детей. Супруги уже в годах, седы, как одуванчики, но старыми их не назовешь: оба спортивны, сухопары, подтянуты. День по календарю нынче простой, будничный, но утро столь ясно, что кажется, будто наступил большой светлый праздник. И спальня Грешновых, мягко освещенная ранним солнцем, предстает во всем своем великолепии: сложная лепнина на высоком белом потолке, дагестанский ковер во весь паркетный пол, зеркало в тяжелой раме с завитушками, превосходная гипсовая копия Венеры в углу на постаменте, электрокамин, отделанный пестрыми изразцами, на камине тяжелые часы с купидонами, розовая тканная драпировка стен, две скрещенные арабские сабли на стене… Все под ретро, под барокко и ампир – в убранство зажиточных домов вернулись старинные стили. Модерн лишь в эллипсовидном телевизоре да лучевой книжной полке черного дерева, крутящейся вокруг платинового стержня, и не книги на полке, а краткие звукозаписи шедевров мировой литературы, мода на классические типографские томики давно прошла, их читают лишь не придерживающиеся моды серьезные люди.
– Не работай сегодня, позвони в офис, отдохни от дел, – советует мужу госпожа Грешнова. – Я знаю, ты плохо спал, поспи сейчас, дела никуда от тебя не денутся.
Не ответив, он поднимается с постели, берет шелковые тренировочные брюки и ловко, как молодой, натянув их на себя, спешит босым по чистейшему полу в спортивный зал. Размявшись там на шведской стенке и гиревом станке, Грешнов чисто