по телефону, шеф-повар, как воспитанный человек, оставил ее, чтобы не мешать разговаривать.
Посетить начальника отдела убийств с утра пораньше Кате не удалось. Подвалила срочная работа: ночью в подмосковной Морозовке взяли вооруженного хулигана. Задержание вышло шумным, со стрельбой, о нем в районе уже ползли слухи, и упускать такой материал Катя не собиралась. Она дотошно расспрашивала оперуполномоченного из Морозовки, ставшего героем дня, как он задержал хулигана, что произошло. Опер – юноша с внешностью штангиста-тяжеловеса и нежным румянцем во всю щеку – от Катиных вопросов смущался.
– Ну что произошло? Обычное дело. Дежурил я сутки, а тут звонок на пульт – в «Разгуляе» заваруха. «Разгуляй» – это у нас бар круглосуточный в поселке, с бильярдом. Ну, оттуда звонят – мол, посетитель ходит по залу с ружьем, терроризирует клиентов. Ну дежурный мне и говорит: «Езжай, Ерохин, разберись и доложи». Я и поехал.
– Вы одни? – спросила Катя, летуче-быстро черкая за рассказом в своем блокноте.
– Не по инструкции, конечно, но я на «жигуле» был своем, а группа только-только на кражу выехала на Шурупный, – опер совсем засмущался. – Подъехал я к бару, там галдеж, народ из дверей валит. Я туда. Ну ствол конечно… то есть, табельное оружие подготовил. В зале все кто под столами, кто у стен. А у бильярда, смотрю, мужик стоит. А в руках у него помпа…
– Ружье помповое? – уточнила Катя.
– Ну да, а на мне форма, как положено, я ж на сутках. Он меня увидел и орет: «Ну, мент, держись, щас тебя завалю!» Прямо ни здравствуйте вам, ни до свидания…
– Ну и? – Катя застыла на последней его фразе, не отрывая ручки от бумаги. – Дальше что?
– Дальше он пальнул, идиот, в меня. А я дал предупредительный – один в пол, а второй во-от на столечко у него над макушкой, чтоб малость остудить. Не хотелось мне его всерьез дырявить, ему любимая изменила с одним хмырем приезжим. В баре они этом были. Ну, он, понятно, и вышел из себя. Человек ведь, не камень. Я его скоренько обезоружил, в отделение доставил. Хороший мужик оказался, безобидный. Жаль, теперь впаяют срок…
– Ничего себе – безобидный! Он же вас убить хотел, лейтенант, – сказала Катя.
– Да ну, – опер отмахнулся, – из помпы-то?
С сагой о задержании пришлось повозиться до обеда. Катя звонила в Морозовку, уточняла данные хулигана – где родился, где крестился, судим ли ранее. В результате к Колосову удалось вырваться только во второй половине дня. В управлении розыска царило подозрительное оживление. Двери многих кабинетов были распахнуты настежь. То и дело слышался перезвон мобильников. И, как всегда, только две излюбленных сыщиками мелодии: «Наша служба и опасна, и трудна» и «Мурка». У Никиты Колосова, как было известно Кате, мобильник играл похоронный марш, что всегда шокировало начальство. Но Колосов упрямо не менял сигнала, уверяя, что по телефону он еще ни разу не услышал ни одной доброй вести, а только: «В Мытищах убийство, выезжай», «В Ногинске убийство, езжай разберись!»
Однако