слугу… он, пока добежит, половину забудет, а другую – перепутает! Ири хоть понимала что к чему, а память у нее была лучше некуда, раз скажи – запомнит от и до. Вот она и летала туда-сюда, то на кухню, то еще куда.
Так и вышло, что когда явился очередной гость, обе мы оказались во дворе, как и другая челядь, и видели пышный кортеж – это был какой-то заморский вельможа, так закутанный в меха, будто на дворе стояла не теплая осень, а лютая зима.
Оказалось, что и нас увидели. И запомнили…
Праздновали, как водится, долго и очень, очень богато – негоже скупиться ради такого дела, заявил герцог, и ни супруга его, ни сыновья не могли возразить. Я знала, что у старшего, наследника, человека не то чтобы скупого, но прижимистого, сердце кровью обливается при виде таких безмерных и бессмысленных трат (видно, он удался в свою бабушку), да и младшему милее не пиршества, а путешествия, на которые отец ему денег жалеет… Но разве скажешь хоть слово поперек?
– Когда ж это закончится? – простонала старшая кухарка, утерев пот со лба, и тут же крикнула: – Эй, там, ставьте еще тесто да порубите цыплят!
– Еще дня два потерпи, – сказала я, потому что сама уже не чаяла избавиться от этой шумной толпы. Вот, заглянула к ней якобы с поручением, а на самом деле просто передохнуть, пускай даже в кухонной жаре и чаду. – Кое-кто уже отбыл, скоро и остальные по домам потянутся. Путь неблизкий, им успеть бы до снега вернуться.
– Твоими бы устами да медок наворачивать, – пробурчала она и пошла по кухне, отвешивая подзатыльники поварятам и пробуя кушанья. – Сколько они сожрали – это ж снеди на целую деревню!
– Марион, тебя герцог ищет! – заглянул с лестницы лакей.
– Это еще зачем?
– Он мне не докладывается, сказал, чтоб явилась к нему, и все, – пожал тот плечами и убежал прочь.
– Подожди меня здесь, – велела я Ири, и та кивнула. Пусть лучше побудет под присмотром Катрины, которая меня девчонкой помнит, чем окажется одна наверху, где полным-полно нетрезвых мужчин! – Катрина…
– Пригляжу, – махнула она гигантским половником. – Ири, а ты не стой столбом, порежь-ка пока вон овощи!
Я отряхнула передник, пригладила волосы и живо взбежала по лестнице. Мое счастье – годы меня почти не брали, как бабушку Берту и матушку, а то иные в моем возрасте уже старухи старухами! Повезло, ничего не скажешь…
– Ваша светлость? – присела я в реверансе, когда камердинер впустил меня к герцогу. – Чего изволите?
– Есть у меня к тебе разговор, Марион, – негромко произнес он, мучительно икнул, отпил из бокала и скривился. Это было не вино, а какой-то лечебный отвар, поняла я по терпкому запаху. Ну что же, если пировать несколько суток кряду, в самом деле худо придется, тем более его светлость уже не мальчишка. – О твоей дочке.
Я заставила себя сохранять спокойствие, хотя внутри у меня что-то оборвалось.
– Красивая выросла девчонка, – продолжал герцог, – смышленая и обходительная. Приодеть, причесать – настоящая принцесса