ада – просто ерунда!
– Ты что, веришь в загробную жизнь?
– Конечно, – рьяно кивнула Анна. – Так бы хотелось, чтобы после того, как я гикнусь, моё тело кто-нибудь забрал. … Но кто же это сделает? Родителей у меня нет. Они живы, но я для них давно не существую, да и они для меня тоже. Им легче думать, что у них нет дочери, чем принять то, что их дочь – убийца. Хотя я и раньше их не слишком волновала, всю жизнь они были заняты собственными проблемами. Когда надо мной издевались в школе, им было всё равно. Знаешь, иногда я думала, что сиротой быть лучше, настолько одинокой себя чувствовала. По бумагам были родители, а на самом деле – нет. Только дедушка. Пожалуй, единственный человек, который относился ко мне внимательно. Но дедушка умер, когда мне было девять лет, и я осталась сиротой при живых родителях. Представляешь, каково это?
Я пожала плечами:
– Мои родители тоже умерли. Меня растили старшие братья и сестра
– Везёт, – вздохнула Анна. – У меня ни братьев, ни сестер.
Далее она принялась рассуждать о загробной жизни, о людях, окружавших ее, и о том, чего ждать на том свете, и о том, что ждать на том свете, если оплакивать её будет некому. Похоже, выйти из тюрьмы Анна не надеялась. А еще она призналась, что уже пыталась покончить с собой, вскрыв вены осколком стекла, но тогда охранники подоспели. Мне стало понятно, что за повязка у неё на запястье.
– Кровь хлестала фонтаном!.. У-у-у, сколько её было… Кажется, весь тюфяк пропитался, на нары протекло… Сколько её тут было…
Анна захохотала, как припадочная, приговаривая: «Кровь, кровь», и даже стучала кулаком по крышке стола.
Неизвестно, сколько бы она билась в истерике, но тут за дверью камеры вырос надзиратель:
– Будешь так шуметь, Зигель – отправлю в карцер!
– Отвали! – злобно бросила Анна в его сторону.
– Ох, ну до чего ты мне надоела!
– А ты мне! – буркнула Анна и, подождав, когда надзиратель удалится, проговорила презрительно:
– Фу-ты ну-ты, шумно ему показалось! Забыл, с кем имеет дело, молокосос!
Я пожала плечами.
– А чего им тебя бояться, здесь, в тюрьме?
– Ага, только к ним сунешься ─ сразу за наганы хватаются. Куда уж мне, несчастной каторжнице, с заточкой на них переть… – с этими словами Анна ловко вытащила из рукава внушительную заточку и похвасталась: ─ Крепкая, острая. Хочешь – на охоту ходи, хочешь – ружьё заряжай.
– Ты что, сама ее сделала? – с интересом спросила я.
– А кто, по-твоему, – с самодовольством ответила Анна. – Погляди, что у меня еще есть!
С этими словами она вытащила из-за пазухи духовое ружьё, которое соорудила из газет. А после достала из-под стелек своих непомерных башмаков несколько коротких деревянных стрел.
Мне было интересно, успела ли она уже применить это оружие против кого-то? А может, оно ей было нужно, чтобы проверить «колючку», по ней иногда пускают электрический ток. Вдруг она готовит побег? Вполне может быть.
– Анна… –