в этом загадочном автомобиле.
– Извините, я забыл выключить звонок вызова.
– А ты меня вызывал?
Смущённо я отвёл глаза и ответил:
– Но вы же ответили на мой звонок.
– Я всегда там, где меня ждут, – прошептал он, наклоняясь близко к моему уху, – когда не остаётся ничего, кроме как надеяться на дьявола, – и рассмеялся удивительно низким для его хрупкой комплекции голосом. Из его широко растянутого улыбкой рта стал исходить пар, как если бы это было зимой, но дело было в августе и на улице было 30 градусов жары.
Запах серы коснулся моих ноздрей, а заказчик всё продолжал смеяться, его язык стал тонким, почти змеиным, и на глазах стал удлиняться, приближаясь ко мне.
– Нет, – закричал я, пытаясь открыть ручку двери BMW, чтобы выйти, но, как назло, раздался негромкий щелчок, и все двери машины оказались закрытыми. Тот, кого я так ждал, перестал смеяться и его лицо разом превратилось в маску, олицетворяющую зло. Губы твёрдо сжались в одну ровную линию, глаза, прищурившись, налились кровью так, что даже не стало видно неестественно голубого цвета радужки.
– Тебе страшно?
– Да, – не скрывая, ответил я.
– Так же страшно, когда умирал Олег?
– Нет, это другой страх…
– Жизнь боишься потерять?
Вопрос был в точку. Всегда кажется, что если нужно отдать жизнь для близкого тебе человека, ты охотно это сделаешь, ты должен это сделать под оценивающим взглядом сообщества, в котором ты живёшь, оно одобрит твой жест, да только вот тебе будет уже наплевать, лёжа на глубине метра под землёй, на то, что ты герой и ценой собственной шкуры спас другую жизнь. Но здесь и сейчас моя жизнь принадлежала только мне и отдавать её было некому.
– Наверное, – неуверенно ответил я, – это первобытный страх.
– Правильно, всё идёт из древности, из начала начал, когда тот дурак решил, что будет властвовать над всем, по праву первоздания. Я подпортил ему карты, и буду продолжать это делать, пока существует ОН, буду существовать и Я. Тень всегда идёт за своим хозяином, но тень – это дитя тьмы, а во тьме рождается двигающая сила. Это страх.
Запомни, что ты чувствуешь сейчас, и передай это в твоём писании, – он максимально приблизился к моему лицу, и его глаза, по-прежнему затянутые красной пеленой, впились в мои, тёмно-серые.
Моё тело стало леденеть, желудок превратился в один ноющий комок нервов, сердце ускоряло свой ритм, возникло нестерпимое желание облегчить мочевой пузырь, казавшийся переполненным. Перед моим глазами стали метаться красные точки, сливаясь в забавные узоры, постепенно обретавшие человеческие формы. Красный оттенок стал меркнуть, и цвета картинки становились всё ярче, позволяя мне увидеть то, что происходило в те времена, над которыми я измывался в своих книгах, передёргивая факты истории. Века неслись за тысячелетиями, давно вымершие нации возникали и тут же исчезали, покушения на политических