туго скрученные и запаянные в целлофан, записки передавали посредством «дороги». Веревки из ниток, вытащенных из тюремных одеял и сплетенные для прочности, их еще называли «коником».
Работало это так, специальным постукиванием в пол или стену давали сигнал, что бы готовились принять «коника» и специальным причалом, скрученным из газеты, ловилась веревка, к которой была прикоплена «малява». Как только получали, давали отбой и коника тянули обратно уже с «малявами», которые отправляли другим адресатам, на целлофане писали номер камеры. Для того, чтобы контролеры не видели в глазок, что происходит в камере ставили кого-то закрывать его спиной, это называлось «прибить шнифты». «Шнифт» это на жаргоне и есть тюремный глазок. Контролер не имел право один входить в камеру, поэтому он со всей дури тарабанил резиновой дубинкой в железную дверь и горланил:
«Отойдите от двери!»
Ведь так он не видел, что происходит в камере, вдруг там кого-то убивают и он должен дать сигнал тревоги, что бы прибыл тюремный спецназ, да, есть и такой.
В одной из таких записок он узнал о том, что его брат находится в одной из камер этажом выше. Так они и наладили связь. Позже узнали, все что с ними произошло – было подготовлено и спланированно заранее.
Не ясна была роль Алексея во всем этом, пока на суде не выяснилось, что он как говорится, деятельно раскаялся и сотрудничал со следствием. Следствие, ходатайствовало перед Судом, об условном сроке для него, но как ни странно, судья назначил Алексею пятилетний срок, он был взят под стражу в зале заседания, помещен в СИЗО и теперь его где-то прятали.
Складывая все события в один ряд, Сергей понял, что он с братом стал жертвой зависти. И этот демонический план был разыгран умелой рукой. Машины были конфискованы, квартира брата тоже. Естественно лишился он и денег, которые вез для спасения брата. Практически всего они лишились. Остался у них только срок, на двоих шестнадцать лет.
Сергею запомнился последний день в камере, перед отправкой на этап. За время, проведенное здесь, он успел освоиться, именно освоиться, потому что привыкнуть к этому невозможно. Люди, словно тени прошли перед его глазами за те несколько месяцев нахождения в камере, пока шло следствие. Кого-то бросали в камеру, кого-то забирали. По началу ему было все равно, но со временем, он начал присматриваться к людям, которые его окружали и даже к некоторым из них начал проявлять симпатию. Среди тех, кто действительно заслуживал наказания, встречались те, кто попал сюда, так же, как и он, по стечению диких обстоятельств или по злой воли, как хотите называйте.
Первое время, он не мог ни пить не есть. От шока, который не давал ему даже осознать, что с ним произошло. Он был словно под анестезией. И даже физическую боль не чествовал. Просто лежал как овощ на «шконаре» и сверлил взглядом стену. Сокамерники его не беспокоили, лишь изредка, кто-то говорил,
«Посмотри, не помер еще», – на него заглядывали через плечо и отвечали,
«Неа,