и, скорее всего, последний раз». Олегов моментально согласился и замолчал. В нем не было злости, он отчитал «духа» лишь из стремления показать свое рвение перед офицером. Причем получалось очень плохо, неправдоподобно. Единственным офицером, которого Куликов считал более-менее нормальным человеком, был Подорожный. Таким, по крайней мере, Подорожный показался Куликову со стороны. Ровесник Куликова, он редко матерился, так же редко говорил с солдатами, никогда не повышал голос. Больше молчал, оставаясь на втором плане событий.
В день присяги приготовили праздничный завтрак. Как в воскресенье, «духи» получили по два круто сваренных яйца. Кому-то, как водится, угощения не досталось, часть яиц изъяли «деды» еще при раздаче. Возмущенный «дух», позабыв страх перед сержантами (за две недели «духи» в основном уже поняли, что не так страшен черт), воскликнул на всю столовую: «Бл… Где мои яйца!». Случайно проходивший мимо замполит Саров (Хлопотун), к всеобщему удовольствию ответил: «У вас в штанах, молодой человек». Саров восстановил справедливость, отправил Ибрама на раздачу. Ни один дежурный по столовой сержант не мог отказать Ибраму, представителю славного чеченского народа.
Ибрам Дадаев, несмотря на внешнюю хрупкость восемнадцатилетнего паренька, имел вес в отряде. Однажды в столовой. «Дух» из учебной роты случайно, чем-то «обидел» «дедушку» из третьей роты. «Дух» пытался спастись бегством и скрылся за углом. Ибрам, случившийся рядом, остановил разгневанного «деда» и, сплевывая ему под ноги тягучую слюну, сказал: «Не трогай, если не хочешь неприятностей. Пока я за них отвечаю. Хочешь – потом, когда духов в роты переведут, разбирайся».
Ибрам принес четыре яйца. Саров торжественно вручил пострадавшему два из них, улыбаясь своей вечной лживой улыбкой, сказал: «Вот, молодой человек, нашлись ваши яйца». Оставшиеся два яйца Саров, с хорошей порцией гречневой каши, с аппетитом скушал сам.
Около десяти часов роту построили возле небольшого памятника, на мраморе барельеф и надпись «Ленин».
Предстоящая присяга пустила коллективную мысль роты по неожиданному руслу. Прошел шумок, что после присяги уже вполне законно могут отправлять на «дизель» (дисциплинарный батальон, дисбат, он же дизель). Новость с увлечением обсуждалась.
В части появилась группка родителей «духов». Приехали на присягу детей. Это были в основном женщины, среди них, было и несколько увешанных орденами ветеранов. Женщины вытирали полные слез глаза, с умилением посматривая на взрослых сыновей в шинелях и надраенных до зеркального блеска сапогах. Ветеран, старенький сухой дедушка, позвякивая орденами сказал патриотическую речь, смысл которой в нескольких словах можно свести к следующему: Вот вы, должны, а мы отдали, а вы крепите, потому что Родина… Никто не вдохновился, тем более все это уже много раз разными людьми и словами было сказано «духам» еще в детском саду, школе, по телевизору и по радио. Кроме того многие ребята не слишком хорошо владели