вперед, к самой кабине, и в «Икарусе» гораздо лучше видно и дорогу, и как водитель без устали дергает огромный рычаг передач (допускаю, что он имеет другую точку зрения на коробку-«автомат»). А в нашем «лиазике» – он только рулит, но зато предоставляется возможность поразмышлять, почему в прибитой на кабине табличке «шофер» неизменно выцарапано – «холост».
Но главное – это даже не автобус. До него еще надо дойти, а путь неблизкий, мимо всех домов, потом пруд, потом наконец-то взбираешься на пешеходный мост, а у нас очень длинный мост через станционные пути, метров триста, и вот на нем-то, на мосту, уже ближе к концу – каждое утро и каждый вечер я встречался со своей Мечтой.
Расцепщик Вагонов – вот кто это был. Знаете такого?
Это такой специально обученный мужчина с чем-то вроде фасонной длинной кочерги в руках, который задумчиво стоит возле железнодорожной горки и внимательно ожидает сигнала сверху. Наконец, среди прочих шумов пересадочного узла вдруг раздается хрип невидимого репродуктора – и прокуренный голос просто-таки взрывается, эхом разносясь над всей округой:
– Третья на вторую пять, шестая восемь, три один!!!
Это и есть Сигнал. Повинуясь ему, Расцепщик Вагонов шерудит своей кочергой где-то внутри сцепки – и разделенные навсегда вагоны, повинуясь Его непреклонной воле, раскатываются по стрелкам вниз, кто куда, и уносятся вдаль, чтобы никогда уже не вернуться… или вернуться, но только нескоро-нескоро… Это даже лучше, чем смотреть, как горит огонь и течет вода: на них можно смотреть Вечность, а на убегающие вагоны – всю Жизнь, то есть даже дольше. И я смотрю, смотрю, смотрю, пока отец за руку не уведет уже меня…
Я много кем мечтал стать в своей жизни. Хоккейным вратарем в маске, как у Виктора Дорощенко. Футбольным – в перчатках, как у Рината Дасаева. Водителем автобуса, лучше, конечно, «Икаруса», но можно и «ЛиАЗа», раз уж он постоянно холост. Некоторое время – даже милиционером. Писателем хочу стать до сих пор. Но никем я не хотел стать по-настоящему, так, как ИМ. Спуститься однажды вниз, в оранжевой жилетке поверх телогрейки, с прилипшей к губам беломориной, в ушаночке с приподнятыми для лучшей слышимости «ушами» – и, прислушиваясь к Сигналу, повелевать, отправляя цистерны, рефрижераторы, да и просто «телячьи» в Бесконечность…
Да, когда-то жизнь на Платформе и вокруг кипела и дышала полной грудью. К московской Олимпиаде на дальней от нас стороне возвели типовое кафе, после спортивного форума перетранслированное в пивную. Отец иногда заходил туда, и если бывал при погонах, то часто слышал: «Товарищ майор, вот сюда без очереди пройдите… сейчас кружечку чистую вам подам!» Замечу, майор, а не «генерал-майор». Да, в те дни на местах еще случалось уважение к человеку в форме! О подобных инцидентах я узнавал всегда, так как только в бывшем кафе стабильно поставляли к столу хрустящую картошку с девочкой за десять копеек, которая мне