ты, Коля, намеками да междометиями говоришь?
– Ты лучше расскажи, пивнушка-то на «Маячке» есть еще?
– Да нет ничего. Ни одной. Пива везде много, а посидеть негде.
– А чебуречная на Майорова?
– Ничего нет. Никель, стекло. И кабаки какие-то ненастоящие. И медведи при входе, в смысле чучела, с подносами и половые в рубахах. Есть, конечно, местечки, а того, что ты в молодости метил, нет. Кончилось.
– Вот. Поэтому никуда не хочу.
– А что? Молодость из пивнушек состояла?
– Да нет. Но как-то они больше запомнились. Я в Киеве училище заканчивал. «ГВФ». Гражданского Воздушного Флота.
– Был я в Киеве недавно. Там еще хуже.
– Чем там хуже?
– Там хохлы.
– Без комментариев. У тебя планы какие?
– Нет у меня никаких планов. Денег надо со счета снять. Зарплату свою.
– Не. С тобой не соскучишься. Так ты сюда за зарплатой приехал?
– Ну да. Я ехал в офис, а мне донесли, что моя там меня ждет. Замиряться.
– А у вас что, война?
– А у тебя как на этом фронте?
– Я свои войны отломал. Уехала война. А у тебя план хороший. Ты, главное улетать не спеши. Найдем тебе невесту, – уходит он от ответа.
Леспромхоз
У нас с шефом свой кругляк есть, по мурманской дороге, в половине дня пути. И карьер есть, и многое другое, помельче. На нашем кругляке я отбывал трудовую повинность, так что и здесь не предполагал каверзы от Ваньки Каина. Кто Ванька и кто я…
Квартал, где сейчас начинали работать, был вытянутым с севера на юг, в плане километров двенадцать на три. Это я слушал бригадира и смотрел в тот самый план. Лес – ельник полуторастолетний, покрупнее, помельче, но «валом» – годняк. Посреди квартала сохранился давний визир, еще советский. Спустя двадцать лет снова умелые руки дошли. А добрые или нет, время покажет. Тогда отмеряли шнуром, сейчас лазером. Метровый визир шириной в метр зарос кустом и малолеткой. Природа не терпит пустоты.
Но снова найдена метка на другом конце просеки, в полукилометре, и работяги опять зачищают все, что проросло сквозь время перемен. До квартального просека, до вешки. Есть на участке и модельные деревья, которые шли раньше на экспорт, хотя трудно теперь понять, если все продано, что с ними делать?
– По другой цене пойдут. Пуля дырочку найдет, – говорит бригадир Емельянов, не старый еще дядя, хотя и со старостью нынче не все понятно. Кирза, ватник, кепарь и сумка полевая. Лет с полста. Бригада помоложе, и с миру по нитке. Других уж нет, а те еще далече.
– А купец кто?
– А это вам известней, начальникам.
– А начальник-то здешний каков? Не балует?
– Что ж вы меня спрашиваете? Вы уедете, а он останется.
– Иван-то?
– Иван Сергеич.
– Дражайший! Вы мне обязаны ответить. Я генеральный директор. А он по доверенности.
– Директор тот, кто на месте сидит. Говорит речи, будущее сулит. Приказы пишет. А все беды у нас от того, что сало одни топят, а на допросы другие ходят.
– Какие допросы?
– Да