Отдел во главе с генералом.
– Володя, а ведь ты пошлости говоришь. Тебе не идет.
Приумолк. Сообразил, что не очень красиво:
– Извини.
Извинила.
– Я ведь тоже не могу ишачить до старости. Как думаешь?
Ему не понравилось «ишачить». И «до старости» – тоже. Как же можно ишачить, если это любовь? И не до старости, а до гробовой доски.
Вот как? О любви заговорил. Любишь – не любишь. Оказалось, что любишь.
Ну а если любишь, какие проблемы? Все образуется. Надо лишь подождать. Чуть-чуть.
Он меня взял на руки и стал кружить по комнате, мурлыча, словно я маленькая-маленькая, а он большой-большой. И как будто это потолок вращался вместе с люстрой, а не мы, а мы в конце концов рухнули на ложе любви, на рабочее наше место, я и расплакалась.
Соображения же у нас (у него) такого рода. Ребенок – это очень хорошо. А два – еще лучше. Но год-полтора придется все-таки «поишачить» (он сказал «в свое удовольствие»). А там и свобода не за горами – или отпуск тебе декретный, или пенсия вожделенная[65]. Войны за эти два года как будто не предвидится, зато предвидится новая смена – подрастет, воспитается, натренируется. Здравствуй, племя, младое, незнакомое![66] Слабо верится, впрочем. Видела я этих девочек. Да он и сам не верит. Больше надежд на Всеевропейское совещание[67]. Глав государств. Соберутся же они когда-нибудь. Должно ж оно состояться. Состоится, и все изменится в мире. Во всем мире и в нашей жизни.
Словом – надо стараться.
Стараемся[68].
6 ноября
Глупая мысль. Очень глупая мысль. Вчера пришла в голову. Но сегодня она меня достает весь день – с утра. Навязалась – навязчивая.
Испугало вот меня что.
С точки зрения государства – его интересов, интересов Руководства Программы – Володьку необходимо стерилизовать. Вот тогда бы и с моими заморочками проблем не было бы.
А от меня этот факт скрыть – и шито-крыто.
Страшно сделалось. И глупо, и смешно, и страшно. Но спросила все-таки:
– Володя, они тебя не стерилизуют?
Он долго смеялся:
– Мы же не в Индии.
В ночь на 8 ноября
Вчерашний вечер. Выход в люди.
После демонстрации пошли к Веденееву. Посторонних не было, хотя я и не всех знала. Вед рассказывал анекдоты весь вечер. Володька хохмил без конца – был в ударе.
Веденеева подруга испекла пирог. Ее зовут Клара.
Удивительно, что его хватает еще на Клару[69]. (Веденеева.)
Или не хватает – что ближе к истине.
– У Миши такая работа, мы с ним совсем не общаемся[70].
И смотрит на меня, будто я с ним «общаюсь».
Они думают, что я очень «общительная».
Я боялась, что будут как раз те, с кем он «общается», – из их бригады. Кажется, у них ничего не выходит. И не выйдет, я же сразу сказала. Теперь, когда спросила его, как успехи, он ответил: много работы[71]. Худой – смотреть страшно[72]. Говорю: не сгори на работе. Помни о Кларе. – Смеюсь. И он – жутко безрадостно.
За