подушки.
– Эй, иди-ка сюда.
Девка обмерла, ворох одеял вывалился из ослабевших рук. Медленно обернулась к русам, розовощекое лицо, покрытое веснушками, медленно бледнело.
Ингвар поморщился:
– Не бойся. Я по другому делу. Здесь у вас находится моя сбежавшая пленница. Если я не смогу получить ее добром, то возьму силой. А это большие неприятности для дулебов.
Окунь, слушавший с таким почтением, что раскрыл рот и глупо вытаращил глаза, теперь закрыл рот, пожевал губами.
– Ингвар, она даже не понимает, о чем ты.
Девку трясло, растопыренными глазами уставилась в лицо грозного руса, поглядывала на его руки, такие хищные, что сейчас схватят, сорвут одежду, будут мять больно и свирепо.
Ингвар поморщился:
– Я должен был это сказать. А теперь смотри.
Он вложил ей в безжизненную ладонь золотую монету. Девка наконец оторвала взор от грозного лица, уставилась на монету. Таких отродясь не видывала. С кругляшки золота на нее смотрел горбоносый мужик, голова в венце из листьев, а вокруг головы, как слепни, вьются по кругу закорючки.
– Если узнаешь что-то о ней, – сказал Ингвар раздельно, – то я добавлю еще две. Но если не узнаешь… то эта монета все равно твоя. Поняла?
Девка смотрела расширенными глазами. Зрачки от страха стали белыми. Окунь оглядел ее, пощупал грудь, пышную, крупную, предложил сочувствующе:
– Надо ее помять, тогда придет в себя. Ее затем и прислали, чтобы ты потешил плоть. А теперь не понимает, что тебе еще восхотелось.
Ингвар оглядел девку, пышную, краснощекую, молодую. На миг ощутил желание, еще вчера бы без колебаний швырнул ее на ложе, с наслаждением бы насытил свою звериную половину, но сейчас что-то погасило эту искру. Без натуги, ясным голосом и без сожаления бросил:
– Сам тешь. Настоящий воевода избегает сластолюбия, как зверь ловчих ям.
– Ну, – сказал Окунь, – слава богам, я еще не воевода!
Он повернул девку, задрал подол, наклонил, а Ингвар сел на лавку, с облегчением стянул сапоги. Ступни были красные, как у гуся лапы, распухли. Сапог на стыке с голенищем протерся, протекает. Скорее бы в Киев, там у него три пары в запасе.
Со стороны ложа послышался долгий вздох облегчения. Окунь слез, поддергивая портки, сапоги так и не снимал, а девка все еще не двигалась, пока Окунь дружески не похлопал по заднице:
– Все, больше не нужна. А нашему воеводе нужна та девка, о которой он говорил. Поняла?
Девка соскочила резво, опустила подол. В глазах уже не было страха, даже сочувствующе улыбнулась грустному Ингвару. Окуню показала язык. Тот ободряюще погладил по толстой ляжке. Схватив какое-то тряпье, исчезла.
– Думаешь, получится? – поинтересовался Окунь. – Я что, свое получил… Впервые в жизни удалось опередить Павку! Хоть и на дармовщину. Девку-то присылали тебе.
– Не получится, – ответил Ингвар отстраненным голосом, мысли его были далеко, – попытаем другую тропку. Не найдем – протопчем. К победе много путей.
– Еще