Этой экспедицией было положено начало долгой, растянувшейся на семь с лишним лет очередной, которой уже по счету, Казанской войне. Закончилась она в октябре 1552 г. кровавым взятием Казани и покорением Казанского юрта (не сразу «подрайская землица» признала власть московского государя и его наместников, не сразу – только лишь после долгого и упорного сопротивления). Но вот что любопытно во всей этой «казанской истории» – митрополит Макарий и новгородский архиепископ Феодосий играют в ней далеко не последнюю роль. Именно они выступают (в особенности Макарий[29]) апологетами наступательной войны против казанских татар и всячески поддерживают воинственные настроения молодого Ивана IV и его воинов, изрядно приунывших после двух первых безуспешных крупномасштабных походов на Казань[30]. Впору говорить о том, что Макарий и второе после него лицо в русской церковной иерархии (Феодосий Новгородский) – лидеры «партии войны» при московском дворе, одни из главных закоперщиков и инициаторов наступления на Казань!
Понятно, конечно, что при всем влиянии Макария на русский внешнеполитический курс 40-х гг. XVI в. он не мог в одиночку направить энергию юного Ивана на борьбу с казанцами. Однако осмелимся высказать предположение, что появление Макария на политической авансцене переломило ситуацию в пользу «партии войны», после чего обострение конфликта с Казанью и переход его в «горячую» стадию стал неизбежным. Активизация же русской внешней политики в Поволжье, наступление на Казань, затем на Астрахань и попытки Москвы закрепиться на Северном Кавказе вызвали серьезное беспокойство не только в самом Крыму, но что более важно – в Стамбуле. Сопоставим несколько событий – активизацию русской экспансии в Поволжье, два похода во главе с самим царем против Казани, предпринятых в конце 40-х гг. XVI в., вмешательство Москвы в ногайские дела (а сближению Москвы и ногаев способствовал общий взаимный интерес – борьба с растущим влиянием Крыма), дворцовый переворот в Крыму, в результате которого Сахиб-Гирей I, явно переставший обращать должное внимание на поволжские дела и вообще проявлявший излишнюю, по мнению Стамбула, самостоятельность, был убит и заменен Девлет-Гиреем I, и султанское послание последнему, датируемое февралем 1552 г.[31], в котором султан фактически давал новому хану карт-бланш на любые действия для защиты интересов ислама (читай, османских) в Восточной Европе. Добавим к этому тот факт, что на 2-ю половину 40-х гг. XVI в. приходится активизация контактов Москвы с Империей – знаменитая миссия немецкого авантюриста Г. Шлитте (о ней подробнее мы скажем ниже). И что самое любопытное, Шлитте, выступая в роли неофициального эмиссара Ивана IV[32], зондирует в Вене почву на предмет заключения союза между Империей и Русским государством, острием своим направленного против Османской империи. И наконец, Москва свертывает свою активность на западном, литовском направлении. Заключенное в 1537 г. по итогам Стародубской войны 1535–1537 гг. перемирие продлевалось