Ближе подходить опасно – мины.
Октябрьский кивнул.
– Пошлите вперед тральщики, Федор Иванович, на всякий случай. Да, и прикажите от моего имени никому не приближаться к берегу. Где мы, примерно?
– На траверзе батареи «Тирпиц».
– Молчит?
– Глухо! – рассмеялся Кравченко. – Летуны разделали их, как хотели! «Амбарчик»[7] пролетал час назад, сделал фото – все горит!
– Так им и надо, воякам. Ну, что? Действуем по плану. Приказаний не ждите, открывайте огонь, как только окажетесь на месте.
– Есть!
Октябрьский повернулся в сторону запада. Там стояла темень.
Благо на востоке занималась заря, и ее скудный свет хоть как-то разбавлял ночную черноту.
Филипп вздохнул.
Он утратил прежние страхи, обрел душевный покой, заряжавший его стойкостью, но то, что было им задумано, пугало.
В принципе, дальнейшее развитие событий могло пойти по нескольким вариантам. Самый простой из них заключался в избавлении от грубых просчетов, допущенных «в тот раз». Такой, «правленый» вариант нес в себе определенный позитив – улучшалось положение Красной армии и флота, сохранялись жизни бойцов, немцам больше доставалось.
При этом никаких резких перемен к лучшему не происходило.
Но тогда зачем он здесь? К чему этот фантастический вояж в 41-й, «из себя в себя»? Смысл какой угодить снова на войну и даже не попытаться ничего изменить, лишь исправить собственные ошибки? Безусловно, лично ему будет комфортно, а остальные как?
Для чего он тут? Чтобы себя, любимого, потешить, самооценку поднять, добиться уважения окружающих, прежде всего – простых солдат и матросов?
Но ведь ему одному известно, что станется в близком будущем, он единственный, кто способен хотя бы подсказать пути выхода из ситуации, которая еще не сложилась (как «котел» под Уманью), но уже несет все признаки прямой и явной угрозы?
Получается, что он занял позицию «моя хата с краю, ничего не знаю»? Дескать, работу над ошибками я провел, а с прочими сами майтесь? А не выглядит ли это как трусость?
Да-да, Филипп Сергеевич! Трусость!
Ты боишься брать на себя ответственность за большие перемены, поскольку не знаешь, к добру они или к худу. Но так же тоже нельзя!
Нельзя замыкаться на одном Севастополе, как твоему трясущемуся нутру хотелось бы. Нужно обо всем Крыме думать, об Одессе. О Советском Союзе.
Ты же можешь, реально способен помочь своей стране, так чего ж ты?
Комфлота опять вздохнул. Страшно…
Ну, это ничего. Страха только дурак не испытывает. Страх мобилизует, тут лишь бы не идти у него на поводу, а подчинять эмоцию себе.
Октябрьский покусал губу. Корабли шли на север. Скоро по левому борту окажется Констанца, и начнется огневой налет.
А что дальше?
Ну, уничтожат они береговые батареи, и авиация им в этом поможет. А дальше-то что?
Ладно, хватит рефлексировать и переживать! Чего он хочет?
Напасть на Румынию.
Уничтожить