и Лола Эстрин – перевезли первую часть архива в помещение института. Спустя несколько дней после этого на институт был совершен налет, в ходе которого было похищено 85 килограммов документов; все остальное, включая находившиеся в помещении деньги, осталось нетронутым. Рассказывая об этом преступлении, парижская эмигрантская газета «Последние новости» сообщала: французские «полицейские инспектора заявили, что техника всей операции… до этого дня была абсолютно неизвестна во Франции. Только иностранные “профессионалы”, снабженные специальными аппаратами, могли произвести такую работу»[46].
В середине 50-х годов Зборовский, находившийся тогда в США, был разоблачен как агент НКВД и был вынужден дать показания американским властям. В 1955 году Николаевский писал Суварину по поводу этого расследования: «Слышали о провокации “Этьена” (кличка Зборовского. – В. Р.), секретаря покойного Седова? Это он… привез тогда так называемый “Архив Троцкого” в институт на Рю Мишлэ и сам же сообщил по начальству для кражи. Теперь признал, хотя утверждает, что к похищению прямого отношения не имел. Рассказывал, что были разочарованы: оказались одни газеты [троцкистских групп] со всех концов мира»[47].
На слушаниях сенатской подкомиссии по вопросам национальной безопасности Лола Эстрин (сменившая после второго брака фамилию на Даллин) показала: в 1955 году Зборовский рассказал ей о своей беседе с резидентом НКВД после похищения архива. В ней Зборовский выразил беспокойство по поводу возможности своего разоблачения, поскольку налет был совершен спустя всего несколько дней после передачи архива в институт, о чем, кроме него, знали только Седов, Николаевский и Эстрин, которые никак не могли быть заподозрены как осведомители НКВД. В ответ на это резидент ответил, что налет был совершен в ночь на 7 ноября, потому что парижская резидентура «хотела сделать подарок Сталину к годовщине Октябрьской революции»[48].
Размышляя над возможностью дальнейших провокаций сталинистов, Троцкий обратил внимание на формулировку, содержавшуюся в приговоре московского суда: «Троцкий Лев Давидович и его сын Седов Лев Львович, изобличенные… в непосредственной подготовке и личном руководстве организацией в СССР террористических актов… в случае их обнаружения на территории Союза ССР подлежат немедленному аресту и преданию суду Военной коллегии Верховного Суда Союза ССР»[49]. В этой связи Троцкий ставил резонный вопрос: «При помощи какой техники Сталин надеется обнаружить меня и моего сына на территории СССР?»[50] Он считал, что эта формулировка свидетельствует не только о намерении Сталина добиться его выдачи норвежскими властями, но и о планах похищения его и Седова.
Похитить Троцкого в Норвегии было практически невозможно. Иная ситуация существовала во Франции, где НКВД обладал широко разветвленной агентурой. Как показал в 1956 году на слушаниях сенатской подкомиссии Зборовский, ему было поручено доставить