друг с другом. И даже разжиться при желании стаканом чая из автомата. Что особенно удобно для докеров, работающих в порту допоздна и живущих вдалеке от дома. Именно они и составляют основной контингент жильцов миссис Харрисон. Как всегда, ее высокое, худощавое, уже слегка согбенное тело облачено в кричаще яркий цветастый пеньюар с широким запахом. Она слегка скривила рот в неком подобии улыбки и с кислым видом глянула на мать с дочерью. Вечно недовольна жизнью! Интересно, какой бы у нее был видок, подумала Дот, если бы она вдруг получила хорошую новость. Но это маловероятно! За все те годы, что она знала соседку, Дот еще ни разу не видела ее улыбающейся или довольной жизнью. Ну и что бы миссис Харрисон сделала, если бы вдруг такое чудо – хорошая новость – взяло и случилось? Стала бы плакать? Кричать? Вопить во весь голос? Едва ли! На миссис Харрисон это совсем не похоже. Дот украдкой глянула на пансион. Как обычно, в окнах нигде нет света, а из-за двери, как всегда, воняет тушеной капустой. Одну руку соседка прижала к впалой груди, второй ловко управляется с сигаретой, время от времени поднося ее к своим тонким губам.
– Да, миссис Харрисон! К сожалению, работаю! У нас, бедняков, ведь ни минуты для отдыха!
Джоан торопливо прошествовала мимо соседки, явно не желая вступать с ней в дальнейшие разговоры.
– Да все так говорят! – отмахнулась от ее последних слов миссис Харрисон.
Дот абсолютно уверена в том, что их соседка – величайшая зануда в мире. Но ничего не поделаешь! Приходится терпеть и даже по мере сил подстраиваться под ее капризный нрав. Ведь миссис Харрисон – родная тетушка ее лучшей подружки.
– Ты давно видела Барбару, Дот? Передай ей при встрече, чтобы забежала ко мне забрать каталог «Эйвон»… Тот, который передала мне ее мать. У меня уже закончился ночной крем.
Рябое лицо миссис Харрисон с дряблой обвисшей кожей все изрыто глубокими морщинами. Пожалуй, соседке потребуются тонны ночного крема для того, чтобы вернуть коже былую упругость, не без злорадства подумала Дот. Но вслух она лишь сказала:
– Хорошо! Обязательно передам, когда увижу.
– Спасибо, дорогая!
Слабое подобие улыбки озарило лицо миссис Харрисон и тут же исчезло, так и не успев превратиться в полноценную улыбку. Впрочем, всем и без того известно, что у тетушки Харрисон мало поводов для улыбок. Ведь вся ее прошлая жизнь – это сплошная цепь разочарований и беспрестанных огорчений. Первым звеном в этой длинной цепи стал беспутный муж, который вначале бросил ее, а потом – мало того! – взял и погиб на войне. Однако же после его гибели в чувствах миссис Харрисон к покойному произошла довольно любопытная метаморфоза. Все его былые безрассудства и измены были моментально забыты. Недаром отец как-то раз не без юмора заметил, что еще никто и никогда не хоронил плохих и никчемных мужей. Только «верных и любящих», как будто надписи, выбитые на кладбищенских памятниках, могут что-то изменить в прошлой жизни тех, кто покоится под ними.
– Старая перечница! До всего-то ей есть дело! – негромко прокомментировала Джоан,