и приблизился к пророку, который нашел ему применение. В 9 году ему было поручено уничтожить языческое святилище в его родном городе, и тогда же он освободил сокровищницу от ее богатого содержимого. Он точно знал об этом месте, потому что относился к семейству, которому принадлежала должность хранителя храма. Во время погребения пророка, перед тем как могилу засыпали землей, он бросил туда кольцо, или, по крайней мере, так он сказал, чтобы иметь потом основания утверждать, будто он был последним, кто прикасался к Божьему посланнику. С того времени он продолжал свою бесстыдную погоню за властью, делая вид, что принадлежит к ведущей аристократии ислама. Он незваным влезал в важные государственные дела, например в шуру Умара и третейский суд в Думе, и, хотя его выгоняли оттуда, он всегда преспокойно возвращался в следующий раз. Дерзкий и богобоязненный, он прекрасно понимал, каким образом можно представить ислам в выгодном свете перед первыми людьми Персии. Он предпочитал играть роль посланца и посредника как наиболее близкую ему по духу, и в этом ему очень помогало знание персидского языка. Впервые он добился того положения, к которому стремился, в Басре. Он приехал туда с первым наместником – Утбой ибн Газваном, чья жена происходила из Таифа, и после смерти Утбы стал его преемником. Говорят, что он основал диван (налоговый суд) в Басре и тем самым подал пример всем остальным. Говорят также, что он убил Фаилкана из Изкубада[55] и завоевал Майсан и даже Ахваз. К падению его привела ненасытная страсть к женщинам. Его сместили за бесстыдную супружескую измену в 17 году от хиджры, хотя из-за вмешательства Умара, весьма строгого в других вопросах, приговор о наказании окончился комедией. Тем не менее его звезда еще не закатилась. Он отличился в Нехавенде и сразу же после, в 21 году, явился в Куфу в качестве преемника Аммара ибн Ясира. Именно в его тогдашнее наместничество состоялись победы куфийцев в Мидии и Азербайджане. Его раб Абу Лулуа, которого он послал в Медину и заставил работать там ремесленником, был убийцей халифа Умара. При Усмане Мугира отошел на второй план; он не принадлежал ни к Омейядам, которые теперь заняли все официальные посты, ни к близким товарищам пророка, которые сформировали оппозицию. Он не принимал никакого участия в перевороте против Усмана, но в итоге снова добился высокого положения. Говорят, что он посоветовал Али признать Муавию наместником Сирии, и, когда Али не последовал его совету, Мугира покинул его и перешел к Муавии. От имени последнего он добился для себя назначения, чтобы возглавить хадж 40 года. Муавия осознавал ценность такого помощника и вскоре после завоевания Ирака снова дал Мугире его прежнюю должность в Куфе.
Итак, будучи уже стариком, он после столь беспокойного прошлого наконец-то добрался до тихой гавани, в которой и надеялся остаться. Как наместник он стремился не наносить обид ни тем, кто стоял выше, ни тем, кто стоял ниже его. К Муавии Мугира относился с тем же равнодушием, как и к колебаниям куфийских партий, да и секрета из этого не делал. Так, по крайней мере, описывает