он произнес:
– Даже не верится, что мне так повезло.
– Нам обоим повезло.
– Ты правда так думаешь?
– Правда.
– Хотя порой я свожу тебя с ума.
– Пол… я люблю тебя. И хочу, чтобы у нас был счастливый брак.
– Если переживем эту чертову поездку в автобусе, нам все будет нипочем.
Я рассмеялась и прильнула к нему в страстном поцелуе. Автобус снова тряхнуло, оторвав меня от губ мужа, и я увидела, что все вокруг нас либо от смущения прячут глаза, либо смотрят с неодобрением.
– Простите, простите, – шепотом сказала я старику, сидевшему перед нами. Тот повернулся ко мне спиной.
– В Эс-Сувейре народ более терпимый, – прошептал мне Пол. – Люди там более привычны к чокнутым хиппи-иностранцам.
– Мы вряд ли тянем на хиппи.
– Поправка: ты вряд ли тянешь на хиппи.
Я снова рассмеялась и поцеловала мужа, снискав новую порцию неодобрительных взглядов. Я обожала такие дивные мгновения, как это, когда между нами, казалось, все просто идеально. Они грели душу, ободряли, вселяли надежду. Пол был прав. Если мы переживем эту автобусную поездку, нам не страшны будут никакие преграды.
Десять минут спустя наш автобус въехал на крошечную бетонную автостанцию, стоявшую чуть в стороне от дороги. Вокруг каменистая почва, низкорослые кустарники, никаких возвышенностей, сплошь однообразие – невдохновляющий пейзаж.
– Думаешь, здесь есть туалет? – спросила я Пола.
– Не знаю. Но вон там огромная очередь.
Он кивком показал на десяток женщин, – все, за исключением троих, в паранджах, – выстроившихся перед одиноким домиком.
– Потерплю, пожалуй.
– Нам ехать еще полтора часа. Давай попробуем за автостанцией.
Что мы и сделали. Прошли за домик и увидели клочок земли, усеянный мусором, разбитыми бутылками, золой от двух выгоревших костров и даже дохлую мышь, обуглившуюся на солнце.
– Ты предлагаешь, чтобы я села прямо здесь? – спросила я Пола.
– Есть еще туалет.
Зловоние, окутавшее нас – смрад испражнений и гниющего мусора, – было сродни отравляющему газу. Но у меня едва не лопался мочевой пузырь. Поэтому, найдя относительно чистый пятачок – без мусора и осколков стекла, – я расстегнула свои широкие брюки-карго и опустилась на корточки. Пол, стоя в нескольких футах от меня, мочился в стену.
– Много ли для счастья надо, да? – рассмеялся он.
Водитель стал сигналить. Пора было возвращаться в автобус. Но, поднявшись в салон, мы увидели, что наши места заняли двое крепких молодых парней – обоим лет по двадцать, оба на вид злые, грозные, в нейлоновых ветровках в пояс и солнцезащитных очках с черными пластмассовыми стеклами. Они заметили, что мы направляемся к ним по узкому проходу, обходя сумки и двух собак с клочковатой опаленной шерстью (немецких овчарок, совершенно вялых от жары). Когда мы пробрались в конец автобуса, Пол по-французски уведомил парней, что они сидят на наших местах. Те никак не отреагировали на его слова. Я огляделась. Все остальные места