искусств были на самом деле куплены моим дедушкой, чтобы уверить мужчин в ее привлекательности. Все надежды дедушки на мамино будущее были основаны на непоколебимой вере в то, что она удачно выйдет замуж.
– Если тебе здесь так не нравится, зачем ты перевелась? – крикнул мне вдогонку Люк.
Я остановилась. Развернулась. Подошла к нему вплотную и прищурилась:
– У меня не было выбора.
Парень был озадачен. Свел брови на переносице, будто решал какую-то задачу. Я не стала задерживаться, чтобы выслушать его остроумный ответ. Просто развернулась и ушла. А зная, насколько хорошо смотрится моя юбка-карандаш, не смогла удержаться от небольшого дефиле. Еще один мамин прием.
Так держать, мам. Кто знал, что ее советы окажутся такими полезными?
Вместе со мной от Люка уходили поколения надменных женщин – носительниц моей ДНК. И хотя я пытаюсь подавить свой снобизм, как это делал Брюс Беннер с Невероятным Халком, иногда он просто берет надо мной верх.
А если уж быть совсем честной, то надо сказать, что бывают времена, когда он очень помогает. Как Халк Брюсу.
Хотя в моем генетическом коде только половина от элиты. Вторая – от честного трудяги. Когда мама привела домой молодого учителя английского языка в старшей школе, который очаровал ее романтическими строками из произведений Шелли, Китса, Браунинга и, конечно, Шекспира, бабушка с дедушкой были в шоке. Когда мама сообщила, что они с папой помолвлены, бабушка пригрозила вычеркнуть ее из завещания, а дедушка схватился за ключ от старинного чехла, в котором хранил охотничье ружье. Затем он предъявил папе счет за шестнадцать лет обучения в частной школе и учебу в университете, не считая трех лет в самом эксклюзивном садике Манхэттена. На что мой отец сказал: «Вы отправили Анну в школу, когда ей было всего два года? Какой отец так поступает? Не удивительно, что она влюбилась в учителя, а не в какого-то властного представителя элиты и по совместительству алкоголика, который никогда не работал руками или головой, а просто считал деньги». В то время у папы были радикальные взгляды, а еще слишком длинный язык. Этакий свободомыслящий пережиток семидесятых. А еще, к бабушкиному ужасу, он был демократом.
И только когда мои будущие родители стали угрожать, что сбегут, бабушка отступила. Она ни за что не допустила бы этого. Ведь ее знакомые могли решить, что мама в положении (так сказать, с животом), а это совершенно невозможно.
Поэтому бабушка и дедушка смирились с папой в качестве зятя и закатили в Нью-Йорке дорогущую свадьбу. Из Нью-Джерси приехали папины родственники, но их вежливо игнорировали весь вечер. Мне потом рассказали, что они от души попользовались отличным баром.
Когда родилась я, отношения между родителями и бабушкой с дедушкой понемногу улучшились. То же самое случилось и после рождения Зака. Семь лет назад папа стал директором школы и начал метить на должность повыше, вот тогда-то дедушка и увидел в этом стремление заняться политикой и начал похлопывать папу по спине, жать ему руку и вести с ним беседы за обеденным столом. А когда папа зарегистрировался в качестве