мимо ушей. Но повторяемые раз за разом угрозы наказания божьего, видимо, в какой-то момент превысили некую критическую массу и заставили ребёнка задуматься: «А как он меня накажет?». Эта мысль беспокоила Соню чем дальше, тем больше. Теперь после каждой разбитой чашки или не надетых на улицу шерстяных носков пойманная с поличным Сонька понимала, что размер грядущего наказания божьего неумолимо растёт, а уж то, что кара небесная плохих девочек настигает неизбежно, бабуля внушала ей ежедневно. Это были уже не шутки. Страх поселился в душе впечатлительного ребёнка и, засыпая, Соня стала думать, что она так много всего натворила, что наверно, уже заслуживает смерти. Поскольку от бабули никакой ясности она не добилась, а оставаться в таком подвешенном состоянии Соня больше была не в силах, то когда к концу каникул за ней приехала мама, девочка со слезами рассказала ей обо всех своих «грехах», чтобы получить ответ на мучивший так сильно вопрос: «Что же теперь с ней будет, как Боженька её накажет?!»
Нина Борисовна была так потрясена состоянием дочери, что едва сдержала гнев, готовый обрушиться на свекровь. «Это ж надо, – с ужасом думала она, – за две недели превратить весёлого открытого ребёнка в испуганное затравленное существо! Да что ж это за мракобесие такое?!»
Но мудрость этой женщины не имела границ. Она утешила и приласкала плачущую Соню, простила ей все «грехи», напомнив, однако, что надо стараться хорошо себя вести, чтобы не огорчать близких. Бабуля ведь заботится, чтобы Соня не простудилась или не обожглась, потому и расстраивается. А Боженьки никакого нет, это всё глупые сказки, в которые верят только старушки, что в церкви молятся, и никто её не накажет и не обидит.
Так говорила мама – главный человек на свете. И Сонька, едва не ставшая жертвой религиозного фанатизма, вновь обрела душевный покой.
Что касается Дарьи Кузьминичны, то ей после этой истории не поздоровилось. Не при ребёнке и не в этот же день, а какое-то время спустя муж, сын и сноха с ней серьёзно поговорили, строго-настрого запретив стращать девочку дурацкими угрозами. Досталось ей и за то, что Соньку тайно в церковь водила, что тоже выяснилось в процессе дознания. Соня обо всём этом узнала много лет спустя, уже будучи взрослой, так что на тот момент бабулино реноме в глазах внучки не сильно пострадало.
Соне было одиннадцать, когда у Дарьи Кузьминичны обнаружили рак. Обнаружили, как водится, поздно, на последней стадии, когда сделать уже ничего было нельзя. В последний раз Соня видела бабулю лежащей на диване в гостиной. Она стала совсем худенькая, почти прозрачная. Боли испытывала страшные. Тогда, в 1968-м, в Советском Союзе сильных обезболивающих, содержащих наркотик, на руки не выдавали – ни по рецепту, никак. Укол мог сделать только врач. Окольными путями за большие деньги раздобыли несколько ампул. Муж, сын и сноха дежурили возле бабули по очереди. Дед сам её, почти невесомую, относил на руках в ванную и мыл. Потом ампулы кончились. Периодически, когда боли становились