орнаментом аппликаций свидетельствовали о достатке их владельцев; окна, закрыты бычьими пузырями и завешаны расшитыми занавесками. Всюду, куда ни глянь, чувствовались заботливые руки хозяина и хозяйки, создавшие уют в доме.
Люди его племени уже отвыкли от обычаев предков, которые легко снимались из обжитых мест в поисках лучшей земли, перевозя нажитое в четырехколесных телегах, запряженных быками. Теперь гунны, многое перенявшие у тех, чьи земли завоёвывали и с кем заключали союзы, предпочитали жить в теплых домах из дерева, оставив шатры и войлочные юрты для походов и летних стоянок. Строились селения. Даже семьи скотоводов, проводившие большую часть года на пастбищах с табунами лошадей и овец, на зиму поселялись в теплые дома. Деревянные строения хотя и не столь долговечны как каменные, но теплые, что важно в условиях холода. Те же ромеи, называвшие гуннов «варварами», вынужденно признавали, что деревянные терема их племенной знати отличались особой красотой и требовали высокого мастерства строителей.
Синельда встретила своих мужчин с улыбкой, какая отличает счастливых, с домом, полным детей и заботливым мужем от неуверенных, лишённых семейного счастья женщин. Ни богатство, ни власть не могут дать того, что бывает в доме, где царит любовь. Она настоящая красавица и мало кто проходил мимо её, не окинув восхищённым взглядом. Синельда привыкла к такому вниманию, прекрасно понимая причину, но осознание привлекательности скорее тяготило, нежели радовало. Как и все замужние соплеменницы, чтобы не привлекать лишних взоров она скрывала на улице часть лица концом головного платка, но не всегда этого оказывалось достаточно, как и в случае с гепидами, который окончился так нехорошо. Было ещё одно обстоятельство, не дававшее покоя душе даже более этого. Сын Мундзука редко бывал в ставке, но в этот раз его пребывание затянулось и они случайно встретились взглядами во время праздничной церемонии, посвящённой приходу зимы. То как он посмотрел на неё не оставило сомнений в сохранения каких-то чувств и, возможно, обиды за отвергнутую юношескую любовь! Даже конфликт с пьяными гепидами казался теперь ей не простой случайностью. В какой-то момент подумалось, что Тотил затеял его специально и за всем этим стоял Аттила. Но говорить о мучивших её переживаниях не хотела, – боялась, что муж поступит опрометчиво и погубит себя.
Маленькая дочка спала в берёзовой люльке и Синельда могла заняться мужчинами. Ко времени подошёл старший сын Булат уже самостоятельно трудившийся в мастерских. Младшие, быстро скинули сапоги у порога и, сняв полушубки, бросились к столу, но были согнаны со скамьи…
– А кто будет руки мыть? – послышался строгий голос матери.
Она взяла берёзовый ковш и тёплой водой стала по очереди лить на руки мужу и детям.
– Проголодались? – весело спросила, когда те вытерлись о рушник. – Будете есть мясо и кашу!
Все четверо в одинаково