искать спутников?
Мне не нужно было даже думать, потому что ответ был в голове уже давно.
– Я пойду с тобой, только свисни.
– Отлично, просто будь готова, если что.
Я хотела уже уйти, но решила задать вопрос, который только что посетил мою голову. Умом я понимала, что идея глупая и очень опасная, но я хотела озвучить ее, хотя бы просто для того, чтобы избавиться от нее.
– Что, если мы пойдем ночью? Конечно, это опасно, но во-первых, ночью прохладно, во-вторых, ночью легче прятаться.
Ник цыкнул.
– Ага, а в-третьих?! Прятаться легко – ты права, но мы можем заметить опасность далеко не сразу, а иногда даже секунда может стоить твоей жизни.
Я понимала, что разговор на этом закончен, поэтому просто кивнула и отправилась к своему дому. Уже на ступеньках я почувствовала, какой жар исходит от каменных стен, а металлическая крыша готова была раскалиться докрасна. Я вытащила из дома диванную подушку, бросила ее на ступеньки и уселась сверху, прячась в тени козырька крыши. С каждой секундой я чувствовала, как на улице становится жарче. Воздух становился сухим и начинал потрескивать, казалось, что если и дальше вдыхать его, то легким хана. Я старалась дышать ровно и неторопливо.
Я вспомнила год, когда последний раз жила вместе с обоими родителями. Мама тогда еще не уезжала в командировки, у папы была более легкая работа, и он часто находился дома, никогда не задерживаясь допоздна в офисе. Мне было двенадцать лет, летом мы часто вместе ходили на пляж, в зоопарк, в кино или просто гуляли по парку. Это были беззаботные и счастливые времена. Я помню, что тем летом было жарко и в какой-то день мы приехали на пляж в восемь часов утра, а уехали только в семь вечера. Целый день мы сидели на берегу. Сначала играли в пляжный волейбол, потом жарили шашлыки, купались, играли в карты, а после обеда папа привез арбуз, и мы съели его, поделившись с другими людьми. Тот день я навсегда запомнила, счастливые лица родителей, запечатлевшиеся на фотографиях, и я в дурацком купальнике с косынкой на голове. Сейчас я бы все отдала, чтобы мой мир вернулся назад, чтобы землетрясений не было, чтобы все вернулось на свои места.
В средней школе со мной случился переломный момент, тогда мне было четырнадцать. Я замкнулась в себе, стала другой, «переоделась в черное», как говорила моя мама. Я стала слушать более тяжелую музыку, заглушающую весь внешний мир. Одевалась в темные цвета, избегала контактов с людьми, постоянно думала о том, как все плохо. Признаюсь, что иногда подумывала о том, что умри я, все стало бы проще. Родители бы пережили трагедию и зажили счастливо. Такое депрессивное состояние продолжалось у меня год, после чего на смену депрессии пришел черный юмор. Когда-то я серьезно относилась к теме смерти, но потом мне стало просто забавно говорить об этом. Я могла посмеяться над тем, что меня может прибить деревом, что меня может сбить машина, глупо, но так я держалась еще два года. На первом курсе в институте я превратилась в безразличную персону. Мне было все по барабану, правда и черный юмор никуда не делся. Ко мне долго никто не мог привыкнуть,