чего плачешь?—бывало, спросит Таисия.
–От счастья и от любви,—отвечал Давид, легонько касаясь губами ножки ребенка.—Только бы успеть вырастить,—говорил он про себя.
Таисия ласково смотрела на Давида, которого давно уже про себя звала мужем. А кто же еще? Неужели муж это тот, с кем она по недоразумению в загсе расписалась? Или тот, кто вместо ласки кулаками её награждал да издевался всячески? Не-е-ет! Муж от слова «мужчина», а Давид Канцлер был настоящим мужчиной. И только с ним Таисия познала радость единения, слияния двух тел, двух сердец. Она умирать будет, но не забудет ту первую ночь, проведенную ею в объятиях Давида.
Мужчина ничего себе не позволил из того, ради чего и затаскивают женщину в постель. Он утопил её в нежности, целуя её безупречно белое тело, мягкими движениями полируя каждый миллиметр атласной кожи женщины.
Для Таисии весь мир перестал существовать, провалился в черную дыру, и только она каким-то чудом плавала во вселенной, чувствуя себя куском арктического льда, который от соприкосновения с руками Давида начал плавиться, растекаться, превращаясь в нечто невесомое, слабо подрагивающее и безмерно блаженное. Так вот что значит неземная любовь, чуть ни вслух проговорила Таисия, а мужчина удовлетворенно выдохнул, в очередной раз найдя на теле женщины чувствительную точку. От женщины пахло хлебом и миндалем, и эти запахи усиливали влечение Давида к своей пациентке и любовнице. Он уже давно мог бы овладеть ею, но чувствовал, что спешить не следует. Перед ним только чуть приоткрылась дверь в неведомые женские глубины, и если он хочет постичь их, вызвать к жизни, то не станет спешить сам и не поддастся уговорам женщины, чьи пересохшие губы шептали: «Хочу тебя, не могу больше». Давид увлажнял её рот поцелуем, а потом снова с энтузиазмом исследователя погружался в удивительный процесс реанимации чувственности женщины, чей первый сексуальный опыт принес ей не просто разочарование, но стойкое отвращение ко всякому прикосновению чужих рук, особенно мужских.
Их первая ночь закончилась долгим поцелуем, завершившим череду любовных игр и мастер-класса возбуждающих ласк. Они одновременно провалились в сон, так и не успев разжать объятий.
Дрова в печи давно прогорели, а через вьюшку, которую накануне вечером забыли закрыть, остатки тепла покинули комнату, где наконец-то осуществились мечты молодой женщины и немолодого мужчины о рае для двоих.
С рождением Шурочки взаимное влечение Давида и Таисии еще больше увеличилось. Они не могли прожить друг без друга лишнего часа. Таисия торопила время на работе, Канцлер все реже бывал дома, а под конец и вовсе появлялся два-три раза в месяц, чтобы пополнить холодильник съестным, оплатить необходимые счета да проконтролировать школьные успехи младших сыновей. Его старшая дочь Лия закончила художественно-графический факультет университета и стала модным декоратором, неплохо зарабатывала, часто пропадала на целые недели, обретаясь в мастерской своего друга фотографа.
Средняя