живота.
–Сладкая моя…—шепчет Васька и мертвой хваткой впивается в ягодицы растерянной девушки. Хмель моментально выскакивает из головы Тайки, а душа наполняется таким непонятным страхом, что она вскидывает руки к голове и кричит:
–А-а-а-а-а-а…
Она кричит до тех пор, пока хватает дыхания, а потом, задохнувшись, всей тяжестью тела двигает в сторону, освобождаясь от рук Васьки. Повариха не удерживается и валится с подоконника, но все пытается удержать Тайку за ногу. Та изо всех сил брыкает ногой, Васька вскрикивает и отпускает её. Девушка бежит в подсобку, но на полпути понимает, что там тупик и поворачивает в сторону служебного выхода.
Дверь оказалась незапертой, и Тайка как была в одном халате, так и бежит по темным улицам, посекундно оглядываясь, не гонится ли за ней Васька.
Только у своей калитки девушка почувствовала, что страх отпустил её. Отсутствие шагов и каких-либо подозрительных звуков окончательно успокаивает её, и она без сил опускается на скамейку под кустом сирени. Пробежка от столовой до дома стала серьезным испытанием для нетренированного сердца Таисии, и она почувствовала, что, несмотря на пот, ручьем текущий под застиранным халатом, её всю сжало холодом, руки и ноги налились тяжестью, а в левую лопатку словно кол воткнулся. Тайка старалась ровно дышать, но в груди появилась помеха, которая все разрасталась и разрасталась, пока и вовсе не перекрыла дыханье. Руки девушки ещё судорожно цеплялись за доску скамейки, а тяжелое тело уже валилось вбок. Хлипкие пуговицы натянувшегося на теле халата отлетали одна за другой, открывая белые, в складочках Тайкины ноги, сатиновый на широких лямках самострочный лифчик, из которого дрожжевым тестом выползали груди, и необъятный живот, разрезанный пополам тугой резинкой от трусов.
Вот в таком малопривлекательном виде нашел Тайку её отец, когда далеко заполночь вышел покурить. Одному справиться с неподъемным телом ему было не под силу, пришлось будить мать. Но и вдвоем они смогли лишь уложить Тайку на скамейку и прикрыть полуобнаженное тело байковым одеялом. Только после этого Роман Петрович побежал к зданию почты, где был единственный в их районе работающий телефон-автомат. На бегу он соображал, куда звонить: 03 или 02. Тут, пожалуй, голову поломаешь, когда увидишь свою дочь в халате без пуговиц да с вывалившимися грудями. Шпаны много разной, может, кто и позарился на пышнотелую Таисию.
Добежав до автомата, Роман Петрович все же набрал 03, а на вопрос диспетчера, что случилось, надолго замолчал.
–Алло, вы меня слышите?—надрывался голос в телефонной трубке.—Я спрашиваю, что случилось? Драка? Температура? Сердце?
–Да-да,—чуть ни обрадовался Роман Петрович,—сердце прихватило.
–Ждите.
Они ждали минут тридцать. В предутренней тишине Пановы издалека расслышали звук приближающейся «скорой», с надеждой следили за слабым светом фар, оживляющих словно вымершую улицу. Тайка недвижно лежала на скамейке, а Татьяна Васильевна своим дыханием согревала похолодевшее лицо дочери.
Девушку