как раз такой день случился. Скоро ночь, животы подвело от голода, да и душа просит хорошего возлияния, чтобы ночь не казалась такой холодной. В здании старой почты сохранилась небольшая печка, которая когда-то обогревала её работников и посетителей. Бомжам приходится заботиться о том, чтобы к ночи у печки всегда был запас дров и мелкого уголька, а потом по очереди караулить неверное тепло, которое без присмотра норовило исчезнуть, издеваясь над промерзшими людьми.
Сегодня дежурным был Ванька-комсомолец. Почему его так прозвали ни он сам, ни его дружки уже не помнили, но прозвище закрепилось за мужиком, которому по давно утерянному паспорту было за сорок. Он экономно подкидывал в печь уголь, тянул к огню скрюченные ревматизмом руки. Дежурному можно было не думать о пропитании, сегодня его задача – поддерживать тепло, а дружки должны обеспечить ему ужин.
Осенняя сырость пробирала до костей, и Ванька-комсомолец накинул на себя старый, изодранный шубняк Алика-татарина, который ушел просить у своего земляка Тагира, владельца небольшого магазинчика, дать ему в долг вина, а он бы за это отработал на разгрузке.
Без дела сидели Санька Сенькин и Леха Баклан. Они тоскливо моргали, глядя на огоньки последних папирос, и без всякой надежды ожидали возвращения Алика. Если Тагир сегодня в плохом настроении, татарину не на что рассчитывать. Дело дрянь!
Торопливые шаги и прерывистое дыхание в стороне пролома подбросили Леху с места. Это был шанс, при условии, что идет один человек. Санька тоже поднялся, неслышной тенью скользнул за угол почты, затаился. За то время, что они обитают здесь, им не раз приходилось добывать деньги прямым разбоем. Но совесть их не мучила, так как люди сами шли на риск. И чего их тянет в это глухое место? Ходили бы по дороге, так нет, все спешат, углы срезают. Ищут, так сказать, приключений.
И приключение не замедляет случиться с ними. За три с половиной года обитатели старой почты отправили…нет-нет, не на тот свет, а в путешествие, троих. По-видимому, идет четвертый путешественник.
В последнюю секунду Санька понял, что идет баба. Но рука с кастетом уже занесена, а мелькнувшая в голове картина разлитой по стаканам водки была столь привлекательна, что Санька ударил женщину.
На шум падения тела выскочил Ванька-комсомолец, в один момент оценил ситуацию и кинулся за сумкой, отлетевшей в пожухлые кусты. Опытная рука сразу нашарила там кошелек.
– Есть, падлой буду, – сообщил он сообщникам. –Только куда нам её?
– Как всегда, – ответил Санька, пряча в карман истрепанной куртки кастет. – После московского как раз товарняк пойдет. Сунем туда, и все дела.
Они постояли, покурили, стараясь не смотреть на распростертое у самой насыпи тело женщины. Она не двигалась. Санька подошел к лежащей, присел на корточки, нерешительно протянул руку к голове и резко ткнул пальцами в затылок. Послышался едва различимый стон. Жива. Не торопясь, Санька стянул с руки женщины широкое обручальное кольцо, браслет в виде толстой цепочки, часики,