знала Степанида о делах любовных во всей округе. Вот и могла спекулировать, пользуясь своим положением.
– Как нам быть, – говорит Фёдор, – любит-то она меня.
– Если заплатишь больше, чем они, то прошлая сила ослабнет, а, может, и вообще исчезнет. Так что, думай, Феденька, – ласково говорит изворотливая колдовка, -и сроку тебе – день. Иначе будет договор о сроках свадьбы.
– Сколько же денег мне принести? – спрашивает Фёдор, – назови сумму.
– Сумму нужно удвоить. Так что с тебя – тысяча, дорогой мой жених. Тогда и Анька – твоя. Уж я постараюсь за такие-то деньги.
На том и разошлись, даже и не торгуясь с жадной колдовкой. А тысяча рублей в те времена – это огромные деньги. Корову-то привести с базара стоило всего пяти рублей. Даже для старого барина, Ивана Петровича, это было большими деньгами.
Что делать, что предпринять? Снова думу думает Федя, мозги напрягает. Неужели сила колдовская измеряется рублями?
Видя такое дело, Акулина и говорит молодому барину:
– Феденька. Не мучайся так сильно. Есть у меня одна мысль. Может, она поможет тебе.
Встрепенулся Фёдор, почувствовав себя, словно хлебнувшим глоток живой воды:
– Говори, Акулина, не мучай меня.
– Сказывают люди, что в лесах Полухинских орудует атаман Полуха со своей шайкой. Грабят только богатых, а бедных не трогают. Так ты к нему обратись. Поговаривают, что он помогает страждущим. Я-то точно сама не знаю. А ты поезжай туда, может, и сговоришься с ним.
– Так тому и быть. Другого пути нет, – решается Фёдор на поездку в глухомань за двадцать вёрст.
В том мрачном урочище лежит путь к его судьбе. Надо поторапливаться, времени всего один день и одна ночь. Из батюшкиной конюшни вывел Каюрку. На пояс повесил охотничий нож, а на плечо забросил старое ружьё, аглицкого происхождения, что висело на стенке в кабинете отца до поры-времени. Вот и сгодилось. Акулина снарядила сумку с провизией:
– Возьми. Путь долгий. Покушаешь в дороге.
Ездить верхом на коне – для Фёдора было делом привычным. На обучении воинскому делу в Императорском корпусе доводилось частенько садиться в седло лошади. Мчится всадник в сторону леса Полухинского, только комья летят из-под копыт. На речушке напоил лошадь, сам немного передохнул и перекусил пирогами Акулины. Дальше путь лежал по лесу. Дорога становилась всё уже и уже, и вскоре вообще обратилась в тропинку, едва видимую под копытами Каюрки.
Вдруг конь навострил уши и громко захрапел. Оглянувшись назад, Фёдор заметил двух серых волков в нескольких шагах от него. Вот-вот настигнут. Молниеносно сняв с плеча двустволку, он хотел было выстрелить в серые морды с горящими от азарта глазами, но вдруг раздумал:
– Пальну вверх, попугаю, а там, видно будет, – решил он и выстрелил поверх их голов.
Волки сразу остановили свой дикий бег и отстали. Продолжать преследовать они больше не стали, и Фёдор постепенно успокоился. Да и в лес глухой он уже въехал, надобно искать стойбище