не видно, наступает гробовая темень экваториальной ночи, стоп…
Напомню: двигаться по плохо изученной местности в темноте умные люди категорически не рекомендуют даже сталкерам высшей категории.
Несмотря на изменившиеся тени, колею видно было отчетливо – все тот же длинный коридор, который тянется по косе, длинная дорога из слежавшихся листьев и сломанных веточек. Лианы на деревьях принимали самые причудливые формы, свисая с высоты. Сквозь свод крон проглядывали клочки вечернего неба. А тут неплохо! В джунглях постоянно пахнет гнилью, одни стволы валяются на земле, другие висят на пружинящих лианах, шумно обрушиваясь в самый неподходящий момент. Кругом сырость, труха – термиты делают свое дело. Груды лежалой древесины придавливают кусты, пауки ткут холсты огромных капканов, пейзаж неприятный, давящий. Здесь же светло и даже свежо. Местами как-то странно пусто, тишину нарушает только птичий щебет да какие-то огромные бабочки купаются в косых лучах, широкие крылья отливают серебристо-голубым цветом.
Во время движения, уже не так отвлекаясь на поиск следов возможного преследования или слежки, я часто поглядывал в бинокль на противоположный берег большого острова, острова Пузана. Там над террасой появился настоящий лес, плотной стеной росли огромные деревья и кустарники. В низинах растительность в паводок стоит притопленной, и по стволам деревьев заметно, что уровень реки может подняться выше на метр. Часть этого сложного русла-эстуария на какое-то время превращается в одно сплошное озеро, передвигаться по которому возможно только на лодках, без пеших прогулок вообще.
Над кронами деревьев постоянно парили птицы, количество и разновидности которых описать сложно. Все торопились завершить свои дела до наступления темноты. У самого уреза воды стояли белые цапли, выцеливающие зазевавшихся лягушек, стайками плавали утки. Об остальных видах, населяющих прибрежные заводи с кувшинками и мелкие травяные острова, я толком ничего даже и рассказать не могу. Определителя птиц с собой не имею. На моторе рядом с берегом ходить непросто, придется регулярно глушить, чтобы очистить винт от накрутившейся травы.
Доносились заунывные глухие вопли уже знакомой мне необычной птицы черно-белого цвета, которую в Доусоне называют камунго. Размером она с глухаря, голова украшена пером, напоминающим антенну. Вкусные, жирные, мяса много и рыбой не отдает.
Зеленые попугайчики стаями носились над рекой, перелетая от берега к берегу. По шевелению крон деревьев можно было заметить перебирающихся в них обезьянок, а на торчащих из воды корягах – греющихся в солнечных лучах редких больших черепах.
Жизнь кипит! Если через плотные заросли кустов травы подойти к самому берегу, то видно, как кругом прыгают лягушата, разноцветные кузнечики, в воздухе снуют зеленые, синие и красные стрекозы. К вечеру, когда спадает жара, насекомых у воды вообще прорва.
Все шло спокойно, пока минут через семь хода я не услышал звук, заставивший меня вздрогнуть и остановиться.