мимо; присмотревшись внимательнее, я понимаю, что лестница превратилась в главный зал нью-йоркского музея Гуггенхайма, и все вокруг вращается, как стержень штопора.
– Макс? – кричу я.
– ВУУУУУУХУУУУУУ! – отзывается он позади. Кажется, он собирается меня обогнать, но вместо этого он вытягивает руку и подтягивает мою доску к своей. Мы оказываемся на одной доске, он крепко меня обнимает, а мимо нас проносятся бесценные произведения искусства.
Когда мы оказываемся на первом этаже, мы видим Нэн, она сидит в кресле, на ней красный костюм от Шанель и большая пляжная шляпа, а в руках – финишный флаг. Нэн взмахивает им.
– Вы выиграли, – сообщает она со свойственным ей спокойствием.
– У кого? – спрашиваю я.
Вместо ответа она показывает на лестницу. По ней на своих собственных досках спускаются декан Хаммер и Роберта. Роберта набирает скорость; поравнявшись с деканом Хаммером, она быстро толкает его рукой, и он падает.
– Эй! – восклицает декан Хаммер. Роберта только хихикает себе под нос.
Макс надевает мне на шею золотую медаль, широко улыбаясь.
– Отличная работа, – говорит он, его глаза блестят. Но что-то не так. Присмотревшись, я вижу, что они уже не загадочного серо-зеленого цвета. Они ярко-голубые, как у Оливера.
– Макс? Ты в порядке? – спрашиваю я.
– А с чего ты спрашиваешь? – интересуется он.
– У тебя глаза… – начинаю было я. Присмотревшись еще внимательнее, вижу, что теперь они темно-фиолетовые. А потом снова цвета морской волны. – Да нет, ничего, – говорю я, мотая головой.
Глава четвертая
Динь-динь-дон. Бам-бам-бум
Потолок моей новой спальни обклеен картами. Карты метро, морские карты, политическая карта мира. Очевидно, что с самых ранних лет матери не терпелось уехать подальше. К моменту, когда ненавистный айфоновский сигнал будильника прорывается сквозь одеяло, я уже не сплю, а рассматриваю кусочек карты Солнечной системы в правом верхнем углу и думаю о сегодняшнем сне. Могу поклясться, что карта поблескивает, но, возможно, это просто игра света. Утро всегда было моим любимым временем суток. Оно дарило минуты свободы, когда можно было не отпускать Макса. Можно было закрыть глаза и представить его лицо рядом на подушке. Представить его в точности, вспомнить, как приятно с ним находиться. Не важно, что происходило наяву – во сне Макс никогда не менялся. До сегодняшнего дня. Теперь его глаза стали фиолетовыми.
С того дня, когда мы переехали в Бостон, прошло две недели, и теперь видеть Макса – и во сне, и наяву – сущая пытка. Сегодня ночью он снова вел себя, как мой любимый, беззаботный парень, но я уверена, что в школе меня ждет совершенно иная картина.
Макс всегда был человеком, который обо мне заботится. Для которого я на первом месте. В прошлом году мне снилось, что мы в Таиланде: катаемся на слонах, плывем в длинных узких лодках по кристально чистой воде, любуемся закатами с пляжа. Все было идеально и прекрасно, никаких забот, пока дело не доходило до еды. Макс пробовал все первым,