мог двинуться к Новгороду.
– Почему к тому времени, когда вся северо-восточная Русь уже была повержена, сопротивление орде возросло? Может, сыграл роль особый патриотический и боевой дух жителей Торжка?
– Наши предки любили свою родину, конечно, не меньше, чем мы, а патриотическое сознание средневековая Русь выработала на много веков раньше, чем европейские народы. Игумен Даниил, придя из-под Чернигова в Иерусалим, еще в 1108 году в записках своих шесть раз вспомнил родную речку Сновь и попросил у короля крестоносцев Болдуина разрешения поставить свечу от всей Русской земли. Ни с чем не сравним пронзающий душу патриотизм «Слова о полку Игореве»! Это XII век. В Европе же впервые мысль о родине, как главной ценности народа, высказал Франческо Петрарка лишь в середине XIV века…
Но одним патриотизмом предков нельзя объяснить неудачи орды к концу ее первого набега на Русь. Рязанцы или владимирцы, надо думать, были не меньшими патриотами, чем жители Торжка, так же «чрезвычайно круты», а их столичные крепости, конечно, превосходили все остальные по числу защитников и надежности укреплений… Так что большой вопрос остается и даже обостряется, потому что необходимо когда-нибудь все же объяснить, почему сопротивление орде и вправду возрастало! Исторические источники между тем просто фиксируют этот факт. А мы давайте подумаем вместе… Мне кажется, что Субудай сделал в этом краю стратегический просчет, полагаясь на способ осады крепостей, вывезенный из далекой страны чжурчжэней. Эта наступательная новинка оказалась бесполезной на Руси.
Субудай не начинал штурма Владимира, пока та часть его войск, что брала Суздаль, не подошла «со множеством плена». Заметьте: он не отправил с конвоем пленных в степь, как добычу, а приказал пригнать их к Владимиру. Г. Е. Грумм-Гржимайло пишет, что монголы сгоняли «сельское население к городским стенам, заставляя их землей, камнями и бревнами заполнять крепостные рвы до их уровня и убивая при этом тех, кто не поспевал за остальными». Пленных ставили к осадным таранным и камнеметательным машинам, гнали на стены, а горожан потом понуждали под страхом смерти брать цитадели собственных городов, как это было, например, в Бухаре. При таком способе взятия городов «гибли обыкновенно десятки тысяч народа». Ох, немало, знать, погибло владимиро-суздальцев, которых орда заставляла, убивая непокорных, сооружать туры и тын вокруг своей столицы, немало русых голов скатилось наземь у катапульт! Пленные ночами перегрызали зубами волосяные арканы и ремни, пытаясь убежать в леса, не думая о том, что быстрые сабли неусыпно стерегут их головы за кустами. Наши предки предпочитали гибнуть, но не штурмовать стен своих городов.
– Минуточку! Откуда это известно?
– Ниоткуда не узнаешь обратного. В летописях – ни слова, у восточных авторов, наполнивших подробностями тома, – тоже, хотя там есть вполне достоверные рассказы не только о том, как покоренные народы штурмовали свои столицы, но и легко подчинялись другим военным целям врага, составляя