target="_blank" rel="nofollow" href="#i_024.jpg"/>
Пауло становится настоящим хиппи – и по одежде, и по манерам поведения, и по образу мысли
«Не могу скрыть своего замешательства перед столь странной книгой, поскольку, даже прочитав, не могу понять, к какому литературному жанру ее отнести и что означает пометка на обложке, гласящая, что «Пределы сопротивления» составлены из «одиннадцати Фундаментальных Отличий».
Между тем мечта стать писателем не уходила. Ни один его текст пока не занял призового места на тех конкурсах, куда он их посылал. «Со стесненным сердцем услышал я новость в „Репортере Эссо», – плачется он в дневнике. – Я проиграл еще один литературный конкурс. Не был даже отмечен жюри». Чтобы не отчаяться вконец, он продолжает набрасывать темы будущих произведений: «летающие тарелки», «Иисус», «снежный человек», «духи, воплощенные в трупах» и «телепатия».
Словно бы для того, чтобы отвадить Пауло от навязчивой идеи стать писателем, театр обеспечивал к нему больший интерес публики, нежели проза»[10].
Пауло, как и любой другой молодой человек, готов был перепробовать все, что предлагал ему окружающий мир – революцию, войну со старшим поколением, наркотики. Андеграунд стал его иконой, классики марксизма – учителями. Да, образования трезво разобраться во всей этой «теории» явно не хватало, но это только подстегивало интерес к «запретному плоду».
Пауло надо было переболеть радикализмом, как он переболел увлечением наркотиками.
Из интервью Хуану Ариасу:
– Что заставило тебя окончательно бросить наркотики?
– От наркотиков нельзя отказаться за один день. Я, например, отказывался от них постепенно.
Самый трудный период в моей жизни, когда я постоянно принимал всевозможные наркотики и галлюциногены, включая самые сильные и опасные, пришелся на семидесятые годы. И отказывался я от них по самым разным причинам.
– Почему ты так критически настроен по отношению к нынешним пропагандистским кампаниям против наркотиков?
– Потому, что в этой области допускаются чудовищные ошибки, – как в отношении наркотиков, так и в отношении курения.
Худшее, что тут можно сделать, – это демонизировать эти вещи, говорить, что это ужасно, неприятно, бессмысленно. По-моему, это означает отправить целое поколение в объятия наркотиков.
– Почему?
– Достаточно сказать молодежи, что наркотики – это ужасно, чтобы они показались привлекательными. Я очень верю в силу бунта, потому, что без него нет жизни. А юность принципиально, физиологически склонна к протесту.
– Почему ты стал принимать наркотики?
– Из чувства протеста, ведь это было запрещено, а меня привлекало все запретное. Для меня и для всей молодежи 1968 года это был способ заявить о нашем несогласии с поколением родителей. Мы протестовали разными способами, и наркотики были одним из них.