дракон учится, империя горит.
Жестокие слова эхом зазвенели в моем сознании. Желудок скрутило. Я ахнула и отдернула руку как раз тогда, когда Рилла поставила в центр подставки красную чашку. Служанка обеспокоенно глянула на меня.
– Что ты делаешь, Эон? – резко спросил учитель.
– Ничего, учитель. – Я виновато опустила голову, прижимая руку к животу.
Видимо, я прочла это в одном из текстов заклинателей: там было полно странных изречений и плохих стихов.
– Тогда сиди смирно.
– Да, учитель. – Я осторожно вздохнула.
От боли остались лишь жалкие отголоски. У меня еще никогда не было таких сильных приступов – может, чай колдуньи избавит меня от них. Рилла взяла с подноса небольшую жаровню с горячими углями, поместила ее на столе и поставила сверху чайник с горячей водой.
– Я сам приготовлю чай, – сказал учитель.
Я зябко поежилась. Рилла кивнула и поставила перед учителем глубокую чашу с небольшой бамбуковой метелочкой. Учитель махнул на дверь:
– Можешь идти.
Служанка поклонилась и, пятясь, вышла из комнаты.
Учитель дождался, когда Рилла закроет дверь, а затем взял кошель и распутал кожаные завязки.
– Принимать надо по одной щепотке, – велел он, бросая в чашу для смешивания серо-зеленый порошок. – И не используй кипяток, иначе сведешь на нет всю силу трав. – Учитель снял чайник с жаровни и налил в чашу немного воды. Пара движений метелочкой – и снадобье растворилось. – Дай мне свою чашку.
Я повиновалась.
Учитель ловко налил мутную жидкость и вернул мне чашку:
– Колдунья сказала, лучше пить залпом.
Я уставилась на темную поверхность, разглядывая свое отражение.
– Пей.
Напиток пах мокрыми листьями и гнилью. И правда, такое зелье во рту лучше слишком долго не держать. Масляная горечь окутала нёбо. Я зажмурилась, борясь с позывом выплюнуть снадобье.
– Хорошо, – кивнул учитель.
Я поставила пустую чашу обратно на золотистую подставку. Учитель завязал кошель и передал его мне:
– Держи его в укромном месте.
Я убрала кошель в карман, туда, где уже лежали сыр и ломоть хлеба.
– Я позаботился о совете, ты сумеешь миновать его, – сообщил как бы между прочим учитель. – Знаешь, что это такое? – Он постучал пальцем по запечатанной крышке черного керамического сосуда.
– Нет, учитель.
Он медленно повернул сосуд, и я увидела белые иероглифы, обозначающие мое имя.
– Это сосуд-доказательство. Согласно записям совета, ты теперь лунная тень.
Я уставилась на учителя. Каким-то образом ему удалось зарегистрировать меня как лунного евнуха – мальчика, кастрированного до наступления половой зрелости ради благополучия и процветания семьи. Этих созданий никогда не касались мужчины, а потому лунные евнухи навечно сохраняли ту же физическую форму, что и в юности. Я присмотрелась к сосуду. Подобного