только и сказал Жаботинский. – А этим гаврикам передай… Да ладно, ничего не надо. Они сами себя наказали. Но я бы знаешь что сделал на их месте? Свернул парус. А потом развернул.
– На фига? – удивился Петя.
– Не знаю, – отрезал Жаботинский.
И полез в шкаф за успокоительным.
Через полтора часа, когда над Москвой зажглось красное ВБА, Жаботинский сидел в кресле, баюкая бутылку коньяка, из которой не сделал ни одного глотка. Он ее просто так держал, для уверенности, что можно в любой миг высосать пузырь одним глотком и впасть в забытье.
Фразу «я твой должник по гроб жизни» он произнес к тому моменту еще трижды. Персонал «А1» был разогнан по домам. Над городом сгущалась ночь.
В социальных сетях росли конспирологические теории, одна другой нелепее. Информационные агентства за неимением лучшего тиражировали эту ахинею.
Ни один контрагент Жаботинского до сих пор его не сдал. Это было, черт возьми, здорово. Но все равно Жаботинский умирал со стыда.
Надо было настоять на своем. Надо было требовать. Надо было биться. Печенкой же чуял – накосячат они с программой.
Когда неделю назад проектор не включился, «паксы» начали разбираться, в чем ошибка, что именно сбоит. Как всегда в таких случаях, шли по цепочке, от простого к сложному. Грешили в основном на электрику, но попутно трясли и программистов. Выяснилось, мягко говоря, не страшное и даже не ужасное, а как всегда.
Программное обеспечение проектора делали по остаточному принципу, в последний момент. Взяли половину отпущенных на это финансов – и дали хорошим ребятам под честное слово. Хорошие ребята задачу проволынили и, чтобы сдержать слово, перекинули ее вместе с половиной денег своим друзьям. А друзья, опять уполовинив сумму, наняли крутого хакера, способного за день сляпать на коленке что хочешь. Но до крутого хакера дошли уже такие жалкие огрызки, что он решил пожалеть свое колено – и нанял за штуку баксов фрилансера из Мухосранска.
Программа-то у фрилансера вышла ничего себе. Как и просили, она обсчитывала кучу переменных – высоту орбиты, угол наклона паруса, уровень его освещенности и так далее, – и соответственно настраивала проектор. Решала, попросту говоря, задачу «чтобы оптика четко видела настроечную таблицу» и попутно – «чтобы людям снизу было хорошо видно рекламу невооруженным глазом».
Жаботинский, услышав это все, начал бояться сразу.
«Паксы» чисто для профилактики расквасили нос своему ведущему программеру, отняли у него деньги и сказали Жаботинскому, что бояться, в общем, нечего. Все нормально. Тем более, ничего не работает.
Жаботинский начал бояться еще сильнее.
Печенка у него была чувствительная и подсказывала, что добром это не кончится. «А1» окучила семерых рекламодателей. Возвращать им солидные суммы предстояло «ПАКС», а агентство Жаботинского сидело на процентах, которые по договорам вообще не попадали под форс-мажор. Но всем было сказано, что вопрос в случае чего – решаемый. Рекламодатели отнеслись с пониманием. Дело такое – космос,