не смеет ослушаться приказа. Даже животное.
Гончие разбегаются, а я остаюсь лежать на земле. Жалкая и беспомощная. С трудом подняв глаза, вижу черные кожаные перчатки на руках, сжимающих поводья, и отвратительно довольную улыбку на ненавистном лице.
В глазах этого человека нет угрозы, лишь удовлетворение. Но я знаю, что это благодушие обманчиво и… уж лучше собаки…
Сердце гулко стучит. Бухает у самого горла. Тело дрожит, а руки трясутся. И я далеко не сразу понимаю, что это был всего лишь сон.
Слишком уж живой, слишком яркий. Мне холодно и больно. Все тело ноет, словно и впрямь искусанное собаками.
– Ласка? – Оклик возвращает в реальность.
Правда, не могу сказать, что эта реальность намного лучше моего кошмара. Ощущение такое, словно по мне потопталось стадо буйволов. Любое движение вызывает острую боль. Во рту сухо и кисло. Мерзко.
Я почувствовала, как теплая сухая ладонь легла на лоб. С трудом повернула голову.
Теар.
Воспоминания накатили лавиной, обрушились на голову мощным холодным потоком, и я дернулась, отстраняясь от Лунного словно от прокаженного, напрочь позабыв о слабости. И взвыла, когда бока прошило острой болью.
Что же он со мной сделал? За что?
– Вам сейчас лучше не двигаться. – Голос спокойный и наставительный. Будь моя воля, я бы засунула ему эти наставления в глотку! – Если хотите, я вколю обезболивающее. Но его нельзя принимать слишком часто.
Теар отошел куда-то в сторону, видимо, как раз за обезболивающим. Конечно, зачем ему мое согласие?
– Не прикасайтесь ко мне! – прошипела еле слышно, но итару все же услышал. Замер напряженно.
На несколько секунд в спальне повисло молчание, а затем Теар обошел кровать, опустился у изголовья, пытаясь заглянуть мне в глаза.
Вот только я совсем не хотела на него смотреть…
– Мне очень жаль.
Угу. Мне от этого не легче…
– Я не останусь здесь, – просипела через силу. Говорить было трудно, но я должна была сказать ему сразу. Чтобы не надумал себе ничего.
И надеюсь, у Лунного хватит совести оставить меня в покое, а не мучить бессмысленными уговорами.
– Я понимаю. Но для начала вы поправитесь. И, если не возражаете, я все же сделаю вам укол. Мне нужно сменить повязки, а это может быть немного болезненно.
Немного? Да то, что я чувствую сейчас, – уже слишком! Если бы не регенерация, вообще не представляю, что бы со мной было…
– Делайте, – разрешила я. А смысл упрямиться?
Вот только не понятно, какого шерха он сам занимается всем этим? Не мог приставить ко мне сиделку? Или пытается таким образом искупить вину?
Легкий укол заставил меня поморщиться и зашипеть сквозь стиснутые зубы. Теар приложил к месту прокола проспиртованную салфетку.
– А я смотрю, вы в сиделки заделались? – все же не смогла удержаться от ехидного замечания.
– А вы бы предпочли, чтобы за вами ухаживал мой дворецкий? Или конюх? А может, посудомой?
– Я бы