память норовит упрятать неприятное, плохое подальше в глубины подсознания. Для человека естественно помнить лишь хорошее. Но иногда случайность (ох, уж эта случайность!) как отмычка, открывает заржавевшие замки прошлого и человека тянет вернуться туда, где так остры ощущения, благо, всегда (а всегда ли?!) есть шанс вернуться в настоящее.
– Размер?
Стоящий в очереди перед Вадимом обладатель прыщавого торса не сразу соображает, что от него хотят. Каптер, выдающий обмундирование, тоже, видно, дембель – весь в белом, срывается на крик:
– Ты что, зема?! Глухой?!
Незнакомое слово сразу воспринимается, как унижающе-оскорбительное. Позднее Вадим услышит и оценит еще иронично-брезгливое «воин», которое, почему-то, никогда не употребляли офицеры. А еще будет, вообще, как бы, для опущенных, – «рыба».
– Ты что, «рыба», службу понял?! – сползает в истерику «дед», сам похожий на слизняка. Словарный запас у таких людей, обычно, мал. Их риторические заклинания не нуждаются в ответах, надо просто молча не отводить взгляда, если смелость найдешь в себе.
– Сорок восьмой, сорок третий, пятьдесят седьмой, – упреждая вопрос каптера, Вадим скороговоркой выпалил размеры одежды, обуви и головного убора. Каптер, еще рыкая в сторону раздражителя, небрежно бросил на стол ворох одежды. Переспросил только размер обуви. Сапоги старались выдавать аккуратно по ноге, потертости были бичом в карантине.
Форма оказалась 50-го размера, пилотка (а где же зеленая фуражка?), повезло, – впору (Вадим увидит на некоторых бедолагах ушитые пилотки – жалкое зрелище), сапоги тоже. Впоследствии, немного ушив брюки в поясе, он останется вполне доволеным своим видом. Вот с шинелью Вадиму крупно повезет. Она будет четко по размеру, голубоватого сукна. Но их выдадут позже, когда наступит жара. А пока он напялил на себя только холодное, с добавлением синтетики, «хебе», пока еще без погон и петлиц.
Защитные фабричные погоны и петлицы, бывшие на кителях, была дана команда срезать, что никогда больше не делалось при получении нового обмундирования в дальнейшем. Зачем это делалось, стало понятно позже, когда отцы-командиры получали, прямо таки, садистское удовольствие, сдирая с плеч неумелых косо пришитые погоны и петлицы. А ведь на тонкую полоску защитного погона нашить форменный можно было раз и навсегда ровно и красиво.
Иезуитская, кем-то давно внедренная идея прижилась и переходила из призыва в призыв, позволяя молодым командирам постигать науку требования подчинения. По погонам легко вычислялся солдат первого года службы, ведь «деды» не всегда позволяли себе ходить с расстегнутым воротом и отвисшим ремнем, особенно на виду у офицеров. Летом, иногда, второгоднее «чмо» трудно было отличить от первогодка. Старослужащего отличал погон, нашитый поверх защитного фабричного. Но термин «чмо» припечатывался к субъекту независимо от года службы. «Чмо» есть «чмо» до дембеля.
Так прошел первый день пребывания Вадима Бута в поселке Пограничный,